М.В. Коркина описывает особый вид дисморфомании: пациент считает, что от него исходит постоянный запах кишечных газов, и окружающие отворачива­ются, чихают, затыкают носы, часто пользуются носовыми платками и т.д. [40]. В настоящее время этот вид бреда встречается нечасто.

Лет тридцать назад мы консультировали в соматическом стационаре одного молодо­го человека, который в хирургическом отделении лечился по поводу трещины прямой киш­ки. Зайдя в палату, психиатр обратил внимание на резкий запах мужского одеколона, один флакон которого с пульверизатором стоял на тумбочке, а второй торчал из кармана больничной пижамы. Удивительной оказалась история появления ректальной трещины. Парень постоянно «вколачивал», иначе не скажешь, в задний проход деревянную пробку, которая, по его мнению, должна была предохранять от выделения кишечных газов. После долгих расспросов, с большим нежеланием он поведал, что постоянно замечает реакцию окружающих на его появление в любом помещении. Через пару минут люди начинают кашлять, часто дышать, чихать, подносить руку к носу и рту, поглядывать в его сторо­ну. Сначала «затычка» помогала, но приходилось постепенно увеличивать ее размеры.

На консилиуме девушка 18 лет, ростом 1 м 68 см и массой тела 33 кг. После двухлетнего стажа анорексии внешне она полностью идентична жертве концлагеря, освобожденной советскими солдатами. Скелет, обтянутый кожей, через которую просвечивают сосуды. Суставы рук и ног словно анатомические экспонаты, выставленные в музее медицинского института. Какие-либо вторичные половые признаки отсутствуют, более полутора лет отсутствуют месячные. Девушка выглядит как бесполое существо. Все началось, по ее словам, со случайно брошенной мальчишкой шутки: «Какая толстая задница». Вскоре по поводу полноты ее ног якобы отреагировала подружка. Сначала она ограничивала себя в еде не очень сильно, затем, в последние месяцы ела на завтрак грамм 30—35 творога, на обед — три-четыре яблочка, на ужин — стакан несладкого катыка. Много месяцев она пыталась исправить свою фигуру, она хотела уменьшить размер таза, оставив прежни­ми грудь и плечи, т.е. ей представлялась некрасивой, неправильной нижняя часть тела. Накануне поступления в стационар она начала кушать и съела тарелку супа. За неделю прибавила в массе тела один килограмм. При беседе ровным, несколько монотонным голо­сом рассказывает свою историю. Крайне охотно, неправдоподобно легко соглашается со всеми доводами врача, буквально повторяя его доводы слово в слово: «Да, так нельзя, да, я довела себя, да, очень худая, да, буду кушать». Сама себя называет замкнутой, неотк­ровенной. Друга-парня никогда не было, имеет двух подруг, но о своих переживаниях им не рассказывает. Внешне производит впечатление соглашающейся с врачами, в действи­тельности же все свидетельствует об особом варианте диссимуляции, при котором боль­ная свои переживания диссимулирует прилежным дословным повторением доводов врача. Совершенно случайно при беседе возникает эпизод, который пациентка расценивает как розыгрыш. Будучи студенткой юридического колледжа, она узнает, что сможет встре­титься с доктором на занятиях по судебной психиатрии. Категорически отрицает эту возможность, заявляя, что такого предмета нет и не может быть. Доктор начинает искренне убеждать ее в обратном, демонстрирует руководство по судебной психиатрии для средних специальных учебных заведений МВД, беседует по телефону с зав. учебной частью колледжа, договариваясь о часах по данному предмету. Называет фамилию и имя этого сотрудника колледжа, продолжая убеждать пациентку, что наверняка встре­тится с нею на занятиях по судебной психиатрии. Но в ответ слышит вновь категори­ческое «нет». На следующий день, проводя разбор данного случая в «школе молодого психи­атра», вернувшись к этому случаю, доктор с удивлением слышит от нашей пациентки весьма твердое категорическое «нет» и утверждение, что ее разыграли, что такого предмета нет, что это подстроили. Мы встречаемся со случаем вкрапления элементов острого чувственного бреда, бреда инсценировки в структуру интерпретативного бреда толкования — дисморфоманического бреда. Это еще одно доказательство, что в реаль­ной жизни не бывает чистых, идеальных, учебных феноменов и расстройств.