Совершенно иной механизм возникновения, иной механизм познания и узнавания патологического феномена бывает при остром чувственном бреде. В отличие от бреда толкования, при этом виде бредообразования, как пишет большинство психиатров, нет логической разработки бреда, нет самого факта толкования, рассуждения. Мышление больного как бы спускается на более простой, инфантильный, чувственный уровень. «Что вижу, слышу, то и говорю, как на сердце легло, так с языка и слетело». Врачу-психиатру, любому человеку такой вид бреда более понятен, доступен, эмпатически более приемлем. Больной чем- то напоминает ребенка. Ребенок видит радугу и думает, что она висит на небе на самом деле. Ребенок увидит чучело медведя и может испугаться, оценив и восприняв чучело как реальную угрозу. Отец, играя с ребенком, изображая голосом, выражением лица, движениями повадки волка, может сильно напугать сына, несмотря на то, что он не перестает быть отцом, и в его внешнем виде ничего не изменилось. К. Ясперс писал, что в основе любого чувственного бреда лежит бред значения или его компоненты. Все происходящее имеет особое значение и особый смысл. А.В. Снежневский в своих знаменитых лекциях для иллюстрации острого чувственного бреда приводит знаменитый пример с ямой.
Разрытая яма для больного с острым чувственным бредом означает явную реальную угрозу жизни, самим фактом своего существования являет сиюминутную опасность. Разрытая яма для больного с бредом толкования является одним из многочисленных аргументов в цепочке доказательств системы преследования. Яму специально вырыли сотрудники КГБ, члены мафиозного клана, любовники жены и прочие недруги, чтобы по пути домой наш больной свалился в нее или просто напугался, по принципу: «Знай наших».
Много лет назад в комнату свидания мужского отделения диспансера зашла молоденькая женщина, жена одного «острого» больного. У пациента развивался острый чувственный бред интерметаморфоза.
См. тесты на повышение квалификации по психиатрии.
В числе прочих высказываний тут же на свидании, увидев свою жену в коротенькой летней юбочке и белой блузке, под которой не было лифчика, он начал кричать, что его навещает не жена, а проститутка, которая приняла облик жены, подделала ее прическу, одела ее одежду, но «правду не скроешь, вон стерва вымя развесила». Женщина пришла в ужас. Залилась слезами, закрыла руками грудь: «Митя, Митя, это же я — Света!» Пациента увели в возбуждении. Он шел по коридору и продолжал кричать: «Проститутка, заделалась под жену, даже брови подвела, правду не скроешь, через рубашку ...видно, а юбка...не закрывает». Вместо многоточий нецензурные определения известных частей женского тела. Больной воспринимал комнату свидания, все, что в ней происходило, как розыгрыш, как инсценировку, как спектакль, а главным элементом инсценировки стала его собственная жена, вернее якобы разыгравшая роль жены какая-то мифическая проститутка. Прошла неделя. Во время очередного обхода тихий, спокойный, обычно рассудительный мужчина средних лет, получающий терапию трифтазином по поводу хронического бреда преследования, остановил врача и заговорщическим шепотом сообщил о своих раздумьях в течение недели по поводу увиденного инцидента. Он пришел к выводу, что молодая женщина, по всей вероятности, действительно была не женой нашего больного, а «подставной» — на самом же деле сотрудницей КГБ, которую специально подослали следить за ним, собеседником врача. Он, этот пациент, в течение 20 лет подвергается преследованиям КГБ за особую теорию выживания в условиях социализма. Он сразу не обратил внимания на женщину, но впоследствии такие признаки, как стройность длинных ног, полуобнаженная грудь, а также совсем другое обстоятельство вызвало у него подозрение. Она принесла в передачке своему якобы мужу не наши яблоки — «антоновку», а импортные, слишком красивые, явно привезенные из-за рубежа. Через неделю упорных размышлений наш собеседник отчетливо понял, что молодая девушка — одна из сотен секретных агентов, продолжающих слежку за ним даже в психиатрическом стационаре. Все это он высказал спокойным, ровным монотонным голосом, его совершенно не интересовало отношение врача к сообщению. Он обосновал логически следующим образом свои выводы.
Чтобы было меньше подозрений, наше КГБ переняло опыт зарубежных шпионских служб и вербует в специальные агенты миловидных девушек с пышными грудью и бедрами. Агенты специально демонстрируют напоказ свои сексапильные прелести, чтобы снять с себя всякие подозрения. Пусть лучше сомневаются в их моральном облике, но не подумают, что это шпионы. Наивным мужиком именовал второй больной первого, «проститутка» — это слишком просто для тайных агентов. А вот яблоки — это прокол, это начальство КГБ в расчет не приняло, и только он — тертый калач — раскусил истинную суть подставы.
Закончив речь, он повернулся и ушел в другой конец коридора. Устами второго больного не только толковался случай в комнате свидания, не только верба- лизировался интерпретативный бред, но и давалась почти патогенетическая оценка бредообразования чувственного — как наивного творчества, как слишком простого и очень для него (и не только для него) понятного. Итак, один и тот же факт, одно и то же событие жизни получало различное психопатологическое оформление. Первый больной немедленно, тут же, по ходу восприятия реально существующей в действительности женщины (его собственной жены), без какой- либо интеллектуальной переработки, логического обоснования, ex tempera, продуцирует бредовую оценку увиденного, входящую составной частью в один из симптомов острого чувственного бреда — симптом Фреголи (бред двойника, в данном случае отрицательного). Второй больной, увидев то же самое, оценивая те же самые чувственные впечатления и восприятие реально существующей женщины, разрабатывает логически безупречную систему доказательства шпионской сущности привлекательной девушки. Его логика, кстати, почти ничем не отличается от логики сталинских трибуналов, которые могли приклеить ярлык американского шпиона студенту, который для углубленного изучения английского языка переводил Джека Лондона в подлиннике. Разница, с точки зрения аргументации шпионской деятельности, между импортным яблоком и импортной книгой минимальная. Это означает, что только по содержанию, только по объективному признаку больной душевной жизни — сути содержания бредовой идеи, невозможно убедительно доказать болезненную природу умозаключения. Мы уже затронули один из видов острого чувственного бреда, но симптом Фреголи является одним из частных случаев синдрома Капгра, описанного в 1923 г. При нем отмечаются нарушения узнавания, определения, идентификации людей. Больной не узнает близких, родных, знакомых, принимает их за двойников или загримированных под них подставных лиц, что носит название бреда отрицательного двойника. В других случаях незнакомых людей больной воспринимает как известных, знакомых ему (бред положительного двойника). В 1979 г. Н.Г. Шумский представил четыре варианта синдрома Капгра: 1) иллюзорная форма ложного узнавания; 2) иллюзорно-бредовая; 3) бредовая форма (именно к этому варианту относятся бред двойника и симптом Фреголи); 4) ложные узнавания с бредом и сенсорными нарушениями. К этому варианту автор относил и бред интерметаморфозы Курбо- на-Тюска—Домезона.
В 1976 г. В.Н. Краснов описал симптом ретроспективных нарушений узнавания, при котором ложное опознание формируется через некоторое время после визуального контакта с ложно опознаваемым лицом - больной ретроспективно утверждает, что когда-то им виденный человек был ему знаком, или, наоборот, под видом знакомого человека или родственника предстал совершенно незнакомый человек. Нетрудно заметить, что в данном случае речь идет о ретроспективном, отставленном во времени каком-либо варианте симптомов положительного или отрицательного двойника.