Л. М., 11 лет. Из анамнеза известно, что родилась срочными родами, в раннем детстве развивалась вполне нормально. Росла живой, общительной девочкой, воспитываясь в неполной семье с бабушкой, мамой и младшей сестрой. Успеваемость всегда была не выше среднего уровня, частенько ленилась делать домашние задания. Как все дети, любила сказки, но сама сказочным творчеством или вообще сочинительством не отличалась. Незадолго до описываемых событий перешла учиться в новую школу. В новом классе не сразу сблизилась с одноклассниками, те долго «не принимали ее и считали чужой». В конце октября 1996 г. к классному руководителю М. обратилась мать и сообщила тревожную новость. Девочку, с ее слов, каждый вечер, после окончания второй смены от здания школы до подъезда дома провожает какой-то взрослый мужчина. Он подходит к М., заговаривает с нею, оказывает знаки внимания и регулярно провожает от школы до дома. Мать после рассказа дочери и нескольких дней встреч и проводов обратилась к участковому милиционеру, но тот сказал, что основания для уголовного преследования и установки слежки нет. Мама отказалась сама следить за дочерью, так как считала, что будет рисковать девочкой, затем сообщила, что мужчина приходил к ним домой, звонил в дверь, когда девочки были дома одни, но те никого не пустили, хотя очень испугались.
(Итак, у девочки, преморбидно здоровой, без явных проявлений какой-либо аномалии личности, при отсутствии в семье ее проживания мужчин, прежде всего отца, появляется мифический мужчина, оказывающий ей знаки внимания. А далее состояние развивается по своей собственной логике...)
Перед Новым годом в классе начались плевки. Однажды учительница поставила одному мальчику двойку по литературе, и на следующий день она обнаружила в раздевалке свое пальто, оплеванное сверху донизу. Мама мальчика поговорила с ним, но он отказался от авторства плевков. Однажды на уроке дети кинулись к классному руководителю с криком, что все вещи оплеваны: оплеванными оказались вещи учеников в раздевалке, дипломаты и портфели учителей. Как появлялись плевки в перечисленных местах, никто не знает, но и ученики, и педагог видели уже, как факт, сами плевки, т.е. слюну. В начале третьей четверти одна из девочек получила по татарскому языку тройку и очень плакала. В этот же день из класса исчез журнал. Никто не видел, что его кто-то забирал, никто не мог рассказать, куда он исчез, но вскоре журнал был найден в снегу в растрепанном виде недалеко от школы посторонней женщиной. Педагог подумала, что это дело рук обиженной на оценку девочки. Весной произошел случай, уже сильно напугавший учителей. Три девочки после уроков остались мыть пол в классе. Вернее, мыть пол остались две дежурные девочки, а М. попросилась остаться с ними, «просто так». Куртки девочек
лежали на среднем ряду. Когда одна из девочек пошла за водой в туалет, а вторая мша пол, рядом с М., стоявшей возле парты с куртками, вдруг загорелась одна из них. Прибежавшие ученицы увидели горящую куртку, затушили огонь и услышали от М., что куртка внезапно загорелась сама собой. Они сообщили впоследствии учительнице, как Ю. говорила им, что она не виновата, что куртка загорелась сама собой. Вскоре то же самое произошло с курткой второй ученицы. Вновь возле куртки оставалась одна М. Вторая из девочек услышала чирканье спички и, когда она подбежала к М., ее куртка также уже горела. М. вновь попросила не рассказывать ничего о загорании курток учительнице. У М. в объяснении случившегося события фигурировал «Он», который внезапно появляется и что-то совершает. Учительница обнаружила рядом с куртками обгорелую спичку, но дети не смогли объяснить, откуда она взялась.
(Это был единственный случай очевидного участия М. в реализации своих патологических фантазий, остальные как бы камуфлировались появлением неизвестного.)
Когда учительница попыталась сообщить матери М. о возможной причастности девочки к поджогу курток и необходимости компенсации материальных потерь семьям учениц, она наткнулась на ожесточенный отпор со стороны матери и обвинение педагога в бессердечии. Мать сказала педагогу, что все может быть, спички «Он» может положить М. в карман, но это не М. поджигала куртки. Мать была уверена, что это - не она, так как в доме уже два дня «все горело». Примерно в эти же дни в квартире М. обнаружились первые признаки появления пришельца со стороны. Сначала дома также появились плевки — это «Он» начал преследовать М. не только в классе, но и дома. Вскоре, по словам матери и бабушки, дома началось форменное безобразие. Однажды в комнате М. сами собой снялись шторы. Музыкальный центр сам собой разбился вдребезги. Двери «пытались» опрокинуться с петель, когда мать и бабушка их держали, на дверь с другой стороны «кто-то» давил. Плевки ниоткуда летали по квартире. Передвигалась швейная машина, стоящая на шкафу, а с балкона падали различные вещи и затем их находили под балконом. Обнаружилась записка с надписью-обращением неизвестного лица: «М.!». Она пришла из школы, увидела красивый стол, по всему столу ровненько высыпан сахар на четыре кучки, на каждый блинчик положена конфетка. Обнаружив подарок от «пришельца», все обитатели дома обрадовались и посмеялись. Мать решила, что пришелец знает их мысли, их планы и действия. Они задавали ему вопросы: «Скажи, как тебя зовут?» На следующий день на столе фломастером пришелец написал и ответил, что его зовут Финн. Они спрашивают его, зачем он это делает. Он пишет, что его заставляет это делать учительница. Писал, что он все может. На контурной карте написал, что он жил в доме, но его не приняли, а они — молодцы, они — его «зайки». Вокруг надписи были нарисованы сердечки. Затем он сообщил, что прямо через их квартиру проходит какая-то расщелина. Писал с ошибками: «Вдохне; М. + Финн =Любоьв».
(Конечно, орфографические ошибки, типичные для самой М., как и описанные дальше поджоги в местах присутствия девочки, многое могут сказать об авторстве чудес, но задача врача — не следствие по поводу..., а понимание механизма появлений именно таковых фантазий и определение их клинической картины.)