Бред — это новое понимание жизнеопределяющего смысла своей собствен­ной индивидуальной ситуации неадекватно сохраняющемуся опыту и пре­жним личностным характеристикам.

В отличие от нелепых утверждений при слабоумии, усвоенный ра­нее опыт (в том числе и мыслительные навыки) не утрачивается, а иг­норируется вследствие неспособности соотнести с ним содержание бре­довой идеи, что свидетельствует о некритичности осмысления продук­ции своего патологически изменённого мышления. Эта некритичность составляет негативный компонент бреда. Содержание бреда может быть психологически понятным, но оно всегда недостаточно сообразуется с прежним опытом самого пациента, который в иное время, даже до­пуская возможность такого умозаключения, не счёл бы его единствен­но возможным. Так, больной рассказывает о травле, которая уже давно ведётся против него с помощью многочисленных агентов и специаль­ной техники и всё ради его комнаты, стоимость которой, разумеется, не оправдывает затрат на травлю. Даже если он и готов признать стран­ность такой ситуации, то только формально или применительно к ко­му-то другому, но не в состоянии критически оценить своё мнение как невозможное или хотя бы крайне сомнительное.

Позитивный компонент бреда — формирование умозаключения, корен­ным образом изменяющего (без достаточных на то оснований) смысл ин­дивидуальной ситуации, в которую непосредственно вовлечён больной. В одних случаях больные и сами легко признают, что ситуация изме­нилась, например, когда думают, что их преследуют. В других случаях они придают новое значение лишь окружающим предметам, но даже если они не в состоянии чётко сформулировать, в чём оно состоит, эта ни с чем не сообразная неясность с несомненностью и самым сущест­венным образом меняет в глазах больных их субъективное положение. В третьих случаях ситуация приобретает новый смысл благодаря осоз­нанию больными несвойственной им прежде роли, например провидца или изобретателя, спасителя или средоточия греха. Содержание бреда может затрагивать прошлое и будущее, а настоящее — в обязательном порядке. Так, при бреде изобретательства больной уже осознаёт себя благодетелем, хотя человечество ещё только будет осчастливлено; при персекуторном бреде, если ущерб ещё и не причинён, то злонамерен­ность уже существует. При конфабуляторном бреде на основании вос­поминаний из прошлого формируются текущие претензии пациента, оценивается актуальная ситуация.

Обычно психиатры стремятся установить, насколько оценка боль­ным ситуации искажает реальное положение дел. Для этого собираются «объективные сведения». Следует, однако, иметь в виду не только час­тую недостаточность или отсутствие этих сведений, но и условность их «объективности». Кроме того, индивидуальная оценка своей ситуации даже здоровыми лицами всегда сопряжена с возможностью ошибки. По­этому важнее определить, насколько умозаключения пациента произво­дятся несвойственным ему прежде образом. С этой целью выясняется, не только что именно больной думает, но и что дало ему основание так думать.

Бредовое умозаключение является собственным продуктом мыш­ления, а не экстраполяцией расхожих представлений на конкретную ситуацию, в которой находится больной. Такая индивидуальность по­нимания, даже если она и совпадает с социально допустимыми взгляда­ми, проистекает из интуитивности догадки, лежащей в основе бредовой идеи. Например, представления о злонамеренности соседей не являют­ся социальной редкостью, но при бреде ущерба убеждённость в этом основывается не столько на беспристрастном или даже тенденциозном анализе их поступков в свете бытующих социальных взглядов, сколь­ко на интуитивном понимании поведения соседей, особенно непос­редственно «угадываемого» их эмоционального отношения к себе, что вполне достаточно для бредового убеждения. Таким образом, благода­ря некритичности пациент вопреки своему прежнему опыту начинает полностью полагаться на свою собственную интуицию, изменяющую смысл ситуации.

Поясняя общую дефиницию бреда, следует подчеркнуть экзистен­циальную значимость его содержания. Например, если больной заме­чает перемены в мелочах, он расценивает их как значимые для его судь­бы. При бредовом переживании себя в центре внимания пациент оза­бочен не только и не столько тем, каким образом окружающие оценят его внешний вид или манеры. Хотя бы и не ясна ему причина такого внимания, он догадывается, что речь идёт о чём-то гораздо более важ­ном, что будет иметь существенные последствия для его дальнейшей жизни. Поэтому даже когда больной признаёт формальную малозна­чительность содержания бредовых идей, ему нелегко от них отвлечься.

При бреде изменяется смысл именно индивидуальной ситуации, т. е. неадекватно оценивается положение вещей, которое непосредс­твенно затрагивает пациента. В противоположность этому не являются бредом отвлечённые заблуждения, например широко распространён­ные представления об экстрасенсорике, визитах инопланетян и пр. Все они касаются индивидуума не в первую очередь, а заодно с окружаю­щими, чаще — лишь потенциально. В рамках любой бредовой фабу­лы, даже если речь идёт о судьбе человечества, больной — центральная фигура, которой дано сыграть особую роль или хотя бы знать больше, чем другим.

Бред изменяет когнитивный стиль личности, поскольку осознание себя и окружающего начинает происходить несвойственным ей ранее образом. В аналогичных обстоятельствах до начала болезни пациенты не склонны к подозрительности, завышенной или заниженной само­оценке, переживанию себя в центре внимания и пр. Новизну в содер­жании бредовой идеи не следует определять формально. Так, если ра­нее больной верил просто в возможность телепатии, то при бреде он пришёл к заключению, что уже стал мишенью или источником телепа­тического воздействия. С другой стороны, даже резкое (и некритичное) усиление увлечённости парапсихологией ещё не свидетельствует о но­вом понимании своего положения и, соответственно, недостаточно для диагностики бреда. Новое в понимании смысла происходящего совсем не обязательно перечёркивает старое, которое может игнорировать­ся на время актуализации бреда. Сосуществование нового бредового и прежнего (общепринятого) понимания ситуации принято называть «двойной бухгалтерией» или «амальгамированием».