Более столетия назад С. Westphal в одной фразе изложил ставшие эталонными критерии навязчивых представлений: они возникают при сохранном интеллекте, не обусловлены аффектом, выходят на передний план сознания, не могут быть отогнаны, затрудняют или прекращают течение нормальных представлений, воспринимаются как чуждые и противопоставляются нормальному сознанию. Позднее оспаривалась лишь независимость возникновения навязчивостей от аффективного состояния. Французские психиатры Pitres и Regis, а вслед за ними В. П. Осипов справедливо указывали, что аффективная составляющая навязчивых состояний является едва ли не основной: интенсивность страха при навязчивостях не пропорциональна их идеаторному содержанию, которое при фобофобии по существу даже отсутствует. Тем не менее в психиатрии укрепились ошибочные представления о ведущей роли нарушения именно мыслительной деятельности при тех навязчивостях, которые не включают поведенческую активность.
Весьма существенным дополнением характеристики Вестфаля было признание возможности навязчивого характера не только идей и представлений, но и других видов психической деятельности: влечений, чувств, действий. Фактически это означало, что навязчивости не могут быть однозначно оценены по психологическому принципу и речь идёт лишь об одинаковом нарушении протекания разных психологических актов. Принципиальная верность такого подразделения навязчивостей не вызывает сомнений, хотя с конкретными решениями часто согласиться нельзя. Например, вряд ли оправданно под навязчивыми влечениями иметь в виду стремление только к поступкам или действиям. Возможно и влечение к мыслительной деятельности. А при навязчивых опасениях, точно так же как и при ненавязчивых, основным является тревога, тогда как мысли производим от неё и могут определяться ситуационными условиями.
Современные дефиниции, отражая изначальные представления Вестфаля, определяют навязчивости как такие явления, которые отличаются от нормальной психической деятельности лишь характером неодолимости психологических феноменов. Отсюда понятны утверждения авторов психиатрических учебников, будто навязчивости бывают и в норме. Однако нет никакого смысла, с точки зрения психиатрии, причислять к психопатологическим расстройствам такие особенности, которые являются навязчивыми лишь в бытовом смысле. (Например, А. В. Снежневский считал навязчивостью использование засоряющих речь слов-паразитов, таких как «значит», а В. А. Гиляровский — упорные размышления фронтовика о доме и своей возможной гибели.)
В соответствии с принципами многоосевой психопатологии более оправданно считать, что в основе навязчивостей лежат не психологические, а психопатологические феномены, которые приобрели характер упорного рецидивирования и вследствие этого особую психопатологическую окраску. Это позволит, во-первых, правильно оценить значение приводимых в литературе остальных критериев навязчивых расстройств, а во-вторых, дифференцировать навязчивости с привычными действиями, стереотипиями и упорными влечениями, не имеющими навязчивого характера.
Навязчивыми следует считать любые психопатологические феномены, частое рецидивирование которых вызывает специфическую реакцию эмоционального неприятия. Важно подчеркнуть, что специфичность заключается в эмоциональном отторжении именно возобновляющегося возникновения психопатологических феноменов независимо от их идеаторного содержания.
В норме ассоциативные мыслительные процессы, интуитивные догадки и эмоции в немалой степени автоматически, естественным образом зависят от текущей ситуации и частично от волевого контроля. Но они могут быть и спонтанны, не соответствовать ни друг другу, ни ситуации, совершенно не определяться волей. Подобные несоответствия непродолжительны и не имеют тенденции часто повторяться. Чем менее адекватны мысли и эмоции для индивидуума и ситуации, в которой он находится, тем быстрее они замещаются на адекватные. Так, во время похорон несмотря на преобладание траурного настроения могут мелькать и неподобающие мысли с соответствующим кратковременным изменением эмоций, но затем, обычно автоматически, внимание быстро возвращается к более подходящим темам, и происходит эмоциональная перенастройка. Длительные или часто повторяющиеся неподходящие эмоции (при психической патологии) совершенно непривычны для индивидуума и не могут не восприниматься как неестественные, чуждые, не принадлежащие собственному Я. Поэтому в силу неуместности своего не столько возникновения, сколько сохранения эмоционально неприемлемы навязчивости, содержание которых не только неприятно, но и нейтрально или даже привлекательно.