Что касается других приводимых в литературе критериев навязчивых расстройств, то неверное понимание их значения способно привести к ошибкам в психопатологической квалификации. Эти критерии нельзя абсолютизировать даже при дифференциации навязчивостей с нормой, не говоря уж о патологии. Так, интеллектуально-критическая оценка неадекватности психопатологического расстройства считается свойственной навязчивостям, но на самом деле критически воспринимаются многие феномены аффективно-невротического уровня и даже некоторые психотические расстройства. То же самое можно сказать и о невозможности справиться с навязчивостями с помощью волевого усилия, и о попытках сопротивления им. Например, депрессия (которую никто не причисляет к навязчивостям), особенно у преморбидно гипертимных пациентов, может оцениваться ими как болезнь и приводить к попыткам воспротивиться ей, отвлечься от нее или рационализировать её как неадекватную. Однако при депрессии восприятие неадекватности её сохранения или рецидивирования происходит лишь в интеллектуальной сфере, тогда как в эмоциональной сфере депрессивно изменён весь её строй, и чувственной реакции неприятия нет. Аналогичным образом обстоит дело и с генерализованной тревогой. Некоторые психические переживания и в рамках нормы могут формально отвечать многим традиционным критериям навязчивостей. Например, волнение перед экзаменом может оцениваться как чрезмерное, неадекватное, неконтролируемое, несмотря на попытки побороть его. Однако эмоциональная чуждость волнения, сохраняющегося вопреки рассудку, не переживается, поскольку гипертрофированное волнение не рецидивирует вне зависимости от ситуации (см. выше).
Чувственное неприятие повторения патологического феномена возможно, когда эмоциональная сфера искажена не полностью и речь идёт об изменении, например, только в области эмоционального отношения к определённой ситуации или к конкретному предмету. Такой характер избирательности имеют многие специфические невротические страхи, и их возникновение приводит к противоречию в эмоциональной сфере. Парциальный характер обычно имеют и деперсонализационные феномены, поэтому они также могут обнаруживать навязчивый характер. Ранее в литературе отмечалась возможность навязчивого проявления галлюцинаций. Предпосылкой навязчивого характера психотического симптома является хотя бы частично критическое к нему отношение, которое, в отличие от расстройств невротического уровня, сформировано нечасто, хотя и возможно.
Таким образом, в зависимости от психопатологической квалификации базисных феноменов, определяющих навязчивости, целесообразно проводить и их систематику.
Навязчивые сомнения принято относить к навязчивым мыслям, но на самом деле идеаторная составляющая здесь производна от эмоциональной. В норме сомнения в правильности своих действий или в благополучном исходе дел имеют идеаторное происхождение (например, когда объективно сложно определить исход дела, так как аргументы «за» и «против» примерно уравновешивают друг друга). Они могут быть субъективно весьма значимыми, носить упорный характер, но, в отличие от имеющих первично эмоциональное происхождение навязчивых сомнений, не сопровождаются ощущением неадекватности и переживанием их чуждости, сколько бы индивидуум ни упрекал себя в некомпетентности или нерешительности (потому что такие сомнения зависимы от ситуации).
В основе навязчивых сомнений лежит утрата чувства уверенности, т. е. негативный компонент тревоги, в связи с чем они чаще всего сочетаются со страхами или другими проявлениями тревожности. Однако встречаются случаи преобладания или даже изолированного развития навязчивых сомнений. Здесь выделяются ведущие темы сомнений, которые нередко сменяют друг друга или комбинируются. Характерная для этих состояний неуверенность в выполнении или завершении собственных действий может создавать впечатление политематических навязчивостей, но и при «характерологической» склонности к нерешительности нет тотального искажения эмоциональности; некоторые темы для сомнений возникают чрезмерно часто и тем самым вызывают эмоциональное неприятие, т.е. становятся навязчивыми. Например, за многочисленными сомнениями в правильности или завершённости своих поступков иногда скрывается лишь плохо осознаваемая социофобическая тематика: в конечном счёте больные стесняются выглядеть некомпетентными.
Даже интенсивные и упорные сомнения первично эмоциональной природы совсем не обязательно имеют навязчивый характер (т.е. их повторение не вызывает неприятия), особенно при их политематичности, что может зависеть от степени эмоциональной сохранности и критичности. Так, пациентка, страдающая неглубокими тревожными субдепрессиями, по существу инвалидизирована постоянными сомнениями в перспективах выздоровления (избавления от депрессии), трудоустройства, создания семьи, в правильности своего поведения, выбора причёски и гардероба, но сама этими сомнениями не обеспокоена, не смущается из беседы в беседу задавать врачу одни и те же вопросы на эти темы и каждый раз с удовлетворением принимает его однотипные ответы.