Особый вид иллюзий — психосенсорные расстройства — мы обсудим попозже, ибо большинством современных психиатрических руководств они выделяются в отдельный тип нарушений восприятий.
Перед тем как начать изучение галлюцинаций, уточним терминологию и таксономию в психиатрии. Как любая отрасль человеческой деятельности, как любая наука, психиатрия разработала и имеет свой собственный язык. Врачи, знающие его, понимают друг друга и, самое главное, понимают, о чем они говорят в каждый данный момент. Чтобы мы понимали, слышали друг друга и одинаково оценивали те или иные нарушения психической жизни человека, мы должны составить некий негласный договор, что под психиатрическими терминами мы будем понимать одно и то же, для чего значение каждого термина, если это в принципе возможно, будем особо оговаривать.
Галлюцинации. Итак, первым, кто дал название особому феномену психической патологии человека, был, как известно, французский психиатр Ж. Эскироль:
«В состоянии галлюцинации находится тот, кто имеет внутреннее убеждение в том, что он воспринимает в данную минуту ощущение, тогда как в пределах досягаемости его органов чувств нет никакого внешнего предмета, способного возбудить это ощущение». Критика В.Х. Кандинского уточняла и конкретизировала это определение, а главное выводила это явление на верхние «этажи» психики. Не патология ощущений есть галлюцинации, а патология восприятия, утверждал
В.Х. Кандинский. Он дает следующее определение: «Под именем галлюцинации я разумею непосредственно от внешних впечатлений независящее возбуждение центральных чувствующих областей, причем результатом такого возбуждения является чувственный образ, представляющийся в восприемлющем сознании с таким же самым характером объективности и действительности, который при обыкновенна условиях принадлежит лишь чувственным образам, получающимся при непосредственном восприятии реальных впечатлений» [31]. Позже мы продолжим разговор о терминологии, мы поклонимся памяти великого В.Х. Кандинского и разберемся с описанными им псевдогаллюцинациями.
Существует множество классификаций галлюцинаций. Оставим в покое их авторов и попытаемся осознать суть различий феноменов, описываемых ими.
Одними из первых человечество описало в различных литературных памятниках, художественных произведениях и научных монографиях психогенные галлюцинации, т.е. такие, которые возникают после тяжелой психической травмы. Одно из лучших описаний — призрак отца Гамлета у Шекспира. После смерти отца, принц датский, Гамлет, очень тяжело переживавший эту смерть, слышит из уст преданных слуг: «Средь мертвой беспредельности ночной творится вот что. Некто неизвестный, в вооруженье с ног до головы и сущий ваш отец, проходит мимо державным шагом. Трижды он скользит перед глазами их, на расстоянье протянутой руки, они ж стоят, застыв от страха и лишившись речи, как громом пораженные...». Вскоре призрака видит и сам Гамлет, и не только видит, но и слышит обращенные к нему слова: «Я дух родного твоего отца, на некий срок скитаться осужденный... О слушай, слушай, слушай! Если только ты впрямь любил когда-нибудь отца» [73]. Призраки отцов, матерей и детей возникают не только в трагедиях Шекспира.
Три года назад девушка, убившая своего родного отца, при проведении судебно-психиатрической экспертизы со слезами и рыданиями рассказывала, как по ночам к ней в камеру, где она сидит, приходит призрак ее отца, вступает с нею в разговор, спрашивает, за что она его убила, просит у нее прощения и прощает ее сам.
Года четыре назад мы в течение 3 дней вылечили больную с синдромом Ганзера, у которой на фоне истерического помрачения сознания выявлялись психогенные галлюцинации.
Она видела своего только что умершего племянника, который вращался на какой-то очень красивой карусели, на фоне также чудесного красивого зеленого ландшафта. Больная смотрела застывшим взглядом в пространство, время от времени на лице появлялось восторженное выражение, она рукой отстраняла врача, загораживающего ей замечательные видения, и повторяла помногу раз: «Матур, матур...» (красиво).
Как у призрака отца Гамлета, у видения племянника нашей больной были существенные опорные признаки, отличающие эти феномены от всех других нарушений восприятия. Они имели пространственную локализацию. «Он скользит перед глазами их, на расстоянье протянутой руки» — так у Шекспира. Наша больная отстраняла врача, так как он загораживал видение, оно (племянник) находилось в каком-то физически определяемом пространстве. И в том, и в другом, и в третьем случае галлюцинирующие люди воспринимали видения как объективно существующую на данный момент реальность. Во всех случаях видения появлялись вскоре или тут же после сильного душевного потрясения. Психогенные галлюцинации и иллюзии — самые простые с точки зрения понимания и эмпатии психиатра, они очень легко транспонируются во внутреннее психическое «я» врача и поэтому простые для опознавания и описания психопатологом, как «субъективные явления больной душевной жизни» по К. Ясперсу.