Вторым типом дефекта при шизофрении московская психиатрическая школа выделяет дефект типа простого дефицита. При этом типе негативных изменений имеются явления астенического аутизма. Считается, что регистрируется обязательное интеллектуальное снижение. Этот тезис требует критического осмысления,
ибо при шизофрении, как принято считать с конца XIX столетия, настоящего слабоумия не развивается, имеет место редукция энергетического потенциала, а не настоящая деменция. Но при развитии дефекта обнаруживаются объективно нарушения в образовании понятий, снижается уровень обобщений, нарушается вероятностное прогнозирование. Обеднение ассоциативных связей, медлительность резко нарушают профессиональную деятельность. Нарастают псевдоорганические расстройства — падение побуждений, утрата спонтанности, нарушаются контакты с окружающими людьми. Ссылаясь на упадок сил, больные избегают прежних компаний, знакомых, говорят об экономии сил. Отмечается психическая уязвимость, при которой всякое изменение обычного стереотипа жизни дезорганизует психическую деятельность. Больные бросают работу, учебу, инвалидизируются. Представляем Вам выдержки из истории болезни Марата Ф., 1986 г. р.
О наследственной предрасположенности сведений нет. После окончания средней школы поступил в Институт экологии. Через полгода после начала учебы институт бросил, родителям не мог объяснить причины этого решения. Устраиваться на работу отказывался. Ничем не занимался, постоянно сидел дома. Появились нарушения ночного сна. Нарастали «странности» в поведении. Убил кошку, затем собаку, после этого говорил: «Оказывается, так легко убивать». В течение 2005г. стал совершенно неузнаваемым. Мочился в бутылки, затем выливал мочу в ванную. Затем начал мочиться непосредственно в ванную, а последние месяцы открывал окно и мочился в окно, на улицу. Осуществлял дефекацию в ванную. Без объяснения причин переломал мебель, угрожал ножом матери. В психическом состоянии в стационаре отмечается бездеятельность, ни с кем не общается. От всего отрешен, ничем не заинтересован. Сидит на койке на корточках. Движения крайне необычные, вычурные. Совершает кивательные движения вперед, вытягивая челюсть. Выражение лица безучастное, взгляд обращен в себя. К окружающему и пребыванию в стационаре некритичен. Недоступен в отношении своих переживаний. В беседе и разговоре формален, ничего не может пояснить по анамнезу, постоянно путается в датах. На предложение объяснить переносный смысл метафор, пословиц, неадекватно улыбается, заявляет, что устал, «голова не соображает». На предложение сообщить, что изучал три года назад в институте, также ничего пояснить не может, ссылаясь на забывчивость. Пассивно подчиняем. Спокойно выполняет все распоряжения медицинского персонала, если не трогать, может целый день пролежать или просидеть на койке, ничем не занимаясь.
А вот дефект типа «простого дефицита», значительно более глубокий и тяжелый.
На амбулаторную экспертизу привезли женщину лет сорока пяти, доставленную прямо с помойки. Она была в грязном вонючем тряпье. Запах, исходящий от нее, побивал все рекорды, волосы были всклокочены, на руках ногти не просто грязные, а не постриженные много месяцев, с загибающимся «маникюром». Ясность клинической картины тяжелого процессуального дефекта определялась еще от входной двери. «Околодушевное пространство» было настолько впечатляющим, что диагностическое суждение можно было вынести, не отходя далеко от любимого ею лежбища. Она проживала в маленьком городке. У нее была квартира. В ней, по словам социального работника, отсутствовали окна, дверь. Пустыми глазницами смотрело на мир жилище нашей больной. Вся однокомнатная квартира была завалена одной сплошной горой помоечного мусора. Что она с ним делала, никто не знает. Все попытки властей помочь ей ничего не давали. Вставляли окна и двери, вскоре они исчезали. Вытаскивали самосвалами мусор, он «восставал из пепла» тут же. Это был уже второй случай в нашей практике, когда «среда обитания души» полностью и не фигурально, а материально превращалась в помойку.