Учитывая данные анамнеза, материалы уголовного дела, протокол судебного заседания, психическое состояние на момент данного освидетельствования, ко­миссия пришла к заключению, что С.И. страдает хроническим психическим рас­стройством, параноидной шизофренией с приступообразно-прогредиентнымтечением, непрерывно текущим паранойяльным бредом ипохондрического со­держания, с несколькими приступами психотических состояний иной структу­ры. В частности, на момент совершения противоправного деяния у нее отмечался психотический приступ с быстрым формированием острого чувственного бреда колдовства, преследования, с синдромом Фреголи, наплывом вербальных псев­догаллюцинаций, на фоне чего и произошло правонарушение.

Учитывая появление частичной критики к психотическому состоянию, имев­шему место на момент совершения ею противоправного деяния, понимание ею болезненного происхождения переживаний, приведших ее к совершению убийс­тва матери, глубокого и искреннего сожаления о случившемся, имеющиеся на момент проведения АСПЭ непрерывно текущие психопатологические расстрой­ства давали основания говорить о неполной ремиссии в течении хронического заболевания. Выраженность систематизированного интерпретативного бреда за­ражения на момент проведения освидетельствования была такова, что не требо­вала проведения стационарного принудительного лечения. При вынесении ре­комендации о характере терапии комиссия исходила из констатации того, что ис­пытуемая уже прошла курс лечения в психиатрическом стационаре вне связи с имевшим место правонарушением, затем дважды в «стационаре на дому», доб­ровольно являлась на прием к участковому врачу, получая при этом нейролепти­ческие препараты пролонгированного действия, а также дважды и на освидетель­ствование при проведении комиссии АСПЭ. На момент проведения АСПЭ продолжался следующий плановый курс лечения в амбулаторных условиях. Ко­миссия учитывала и появление частичной критики к перенесенному острому психотическому эпизоду, и факт терапевтического сотрудничества с представите­лями психиатрической службы. В соответствии со ст. 99 п. 1а УК РФ, ст. 101 п. 1 УК РФ комиссия рекомендовала проведение амбулаторного принудительного ле­чения у врача-психиатра. Суд согласился с рекомендацией комиссии АСПЭ. Нам осталось прочитать последние листы в амбулаторной истории болезни. В соот­ветствии с решением суда, С.И. находилась на амбулаторном принудительном наблюдении и лечении у врача-психиатра с 19.02.04 г. до 12.08.04 г. Затем суд вы­носит решение об отмене принудительного наблюдения и лечения, и комиссия врачей-психиатров переводит ее в группу амбулаторного добровольного наблю­дения. К ежемесячным посещениям психиатром больная относится негативно, как, впрочем, и ее дочери. Два последующих года дневники повторяют одно и то же. Вот последняя запись от 08.07.06 г.

«Самостоятельно пришла на контрольную явку. Жалоб не предъявляет. Продолжает работать на рынке. Сон достаточен. Настроение ровное. Аппетит и физиологические отправления в норме. В семье отношения спокойные, хорошие. Опрятна. Выглядит эф­фектно, пользуется косметикой. Двигательно упорядочена. Отвечает по существу. Мышление последовательное, обычного темпа. Эмоционально холодна. Острой психопро­дуктивной симптоматики не выявляется. Критики нет».

Как видим, в стандартных и формальных дневниках ничего нет о главном психическом нарушении — систематизированном бреде. Последнее упоминание о нем мы находим в дневнике от 17.02.05 г., где одной фразой подтверждается: «...бредовая симптоматика по поводу гепатита сохраняется». Подводя итог о судь­бе этой сложной и общественно-опасной больной, мы должны констатировать, что своеобразной особенностью критики к перенесенному острому эпизоду, в ходе которого С.И. совершила убийство матери, является, с одной стороны, понима­ние болезненности имевшихся на тот момент переживаний, но, с другой сторо­ны, - объяснение их происхождения наличием гепатита С, т.е. вплетение самого психотического эпизода в ткань непрерывно-текущего систематизированного паранойяльного бреда. Как маска артиста древнегреческого театра, одна сторона которой улыбается, а другая печалится, так и критика со стороны измененной бо­лезнью личности была адекватной на содержание острого приступа и абсолютно не­адекватной, как только эта личность начинала оценивать содержание непрерывно текущего бреда. Для онтологически измененного бредового статуса больной приступ — чужеродный элемент, не вписывающийся в ее иное, инобытийное су­ществование и сознание, и она тут же навешивает на него ярлык психоза, сумас­шествия, причина которого, по ее мнению, заражение гепатитом С, т.е. основное содержание систематизированного бреда, полностью формально совпадающее по содержанию с имеющейся реальностью. Удивительным является и то, что поч­ти все родственники и близкие больной рассуждали точно так же. Это не было индуцированным бредом, это были оценки так называемого «обыденного созна­ния», для которого вполне понятным был психоз, вызвавший тяжкое правонару­шение, но согласиться с врачами, что в течение нескольких лет развивался систе­матизированный бред заражения инфекционным заболеванием, сочетающийся с наличием в действительности этого самого заболевания, они никак не могли.