Придя в аудиторию, увидел, что к нему никто не обратился. Понял, что «все хотят отобрать у него тринадцатый фактор», и перестал сам общаться со студентами. Обнаружил, что родители стали «жесткими», особенно, когда повезли его. В этот момент ему казалось, что его могут увезти или в милицию, или в ПНД, перестал открывать глаза, боясь обнаружить истину. В первые дни пребывания в ПНД, находясь в состоянии «без сознания», ничего не видел, но все слышал — голоса сотрудников, которые между собой что-то обсуждали. Особенно интересными казались ему их «передвижки времени». Санитары, сидящие у его койки и говорящие между собой словами о текущем времени («Сколько время?» — спрашивал один санитар. «Двенадцать», — отвечал второй, тут же повторив, что нет, уже полвторого), тем самым они, по мнению нашего больного, перемещали время с огромной скоростью.
(Из этого рассказа следует, что диагноз помрачения сознания пациент ставит себе сам, называя свое состояние термином «без сознания». В рассказе фиксируются также замечательно описываемые редкие нарушения восприятия течения времени.)
С закрытыми глазами ошущал, как кто-то играл со светом, специально включая и выключая его. Двигая одной рукой, тут же ошущал, что его вторая рука по какой-то воле совершает такое же точно движение. После выписки из стационара оформил академический отпуск, выполняя совет родителей, желая подработать комплектовщиком в одной частной фирме. При рассказе о своих переживаниях на высоте состояния «без сознания» отмечались проявления незначительно выраженного нейролептического синдрома. Был критичен к своим переживаниям, заболеванию, но о «тринадцатом факторе» говорил с нотками сомнения, как бы сожалея, что с этой идеей приходится расставаться.
Итак, с чем мы имеем дело в данном клиническом случае? Несомненно, перед нами два острых приступа эндогенного психического заболевания. Объединяет их вместе одноплановый характер самих приступов. В первом случае заболевание манифестирует, во втором происходит экзацербация процесса одним и тем же феноменом — острым чувственным бредом. По содержанию бред разный, по механизмам возникновения идентичен. Бред возникает остро, в основе его - бред значения, когда каждое происходящее событие имеет особое значение, означает то-то и то-то. При первом приступе — это проявления якобы особого эротического отношения и намерения со стороны его преподавателей, во втором случае - это изменение поведения окружающих лиц, студентов, медицинских работников, изображающих, играющих какую-то роль, показывающих особое поведение, т.е. во втором случае — это бред интерметаморфоза. Особенность второго случая применительно к бреду — его начинающаяся парафренизация, обволакивание основной идеи «сопутствующей идейкой», имеющей зачатки масштабного бреда реформаторства и изобретательства. Он выдвигает гипотезу «тринадцатого фактора», «нечто объемлющее». Больной еще не развил свою идею, не именует «объемлющее нечто» верховной силой, управляющей миром, но подразумевает, судя по его же словам, именно это. Вторая особенность, объединяющая оба этих случая, — представленность в обоих приступах массивной кататонической симптоматики, имеющей при первой госпитализации характер отдельных кататонических симптомов, а во втором - развернутого кататонического ступора, сопровождавшегося в течение нескольких дней субфебрилитетом. О чем же это свидетельствует? Несомненно, имеется тенденция к возникновению острых эпизодов шизофрении с возрастанием от первого приступа ко второму доли кататонической симптоматики. Можно предположить, что при третьем приступе, если эта тенденция сохранится, мы будем свидетелями онейроидно-кататонического приступа, и возможно, с фебрилитетом.