Придя в аудиторию, увидел, что к нему никто не обратился. Понял, что «все хотят отобрать у него тринадцатый фактор», и перестал сам общаться со студентами. Обна­ружил, что родители стали «жесткими», особенно, когда повезли его. В этот момент ему казалось, что его могут увезти или в милицию, или в ПНД, перестал открывать гла­за, боясь обнаружить истину. В первые дни пребывания в ПНД, находясь в состоянии «без сознания», ничего не видел, но все слышал — голоса сотрудников, которые между собой что-то обсуждали. Особенно интересными казались ему их «передвижки времени». Сани­тары, сидящие у его койки и говорящие между собой словами о текущем времени («Сколь­ко время?» — спрашивал один санитар. «Двенадцать», — отвечал второй, тут же повто­рив, что нет, уже полвторого), тем самым они, по мнению нашего больного, перемещали время с огромной скоростью.

(Из этого рассказа следует, что диагноз помрачения сознания пациент ставит себе сам, называя свое состояние термином «без сознания». В рассказе фиксиру­ются также замечательно описываемые редкие нарушения восприятия течения времени.)

С закрытыми глазами ошущал, как кто-то играл со светом, специально включая и вык­лючая его. Двигая одной рукой, тут же ошущал, что его вторая рука по какой-то воле со­вершает такое же точно движение. После выписки из стационара оформил академический отпуск, выполняя совет родителей, желая подработать комплектовщиком в одной част­ной фирме. При рассказе о своих переживаниях на высоте состояния «без сознания» отме­чались проявления незначительно выраженного нейролептического синдрома. Был критичен к своим переживаниям, заболеванию, но о «тринадцатом факторе» говорил с нотками сом­нения, как бы сожалея, что с этой идеей приходится расставаться.

Итак, с чем мы имеем дело в данном клиническом случае? Несомненно, пе­ред нами два острых приступа эндогенного психического заболевания. Объеди­няет их вместе одноплановый характер самих приступов. В первом случае заболе­вание манифестирует, во втором происходит экзацербация процесса одним и тем же феноменом — острым чувственным бредом. По содержанию бред разный, по механизмам возникновения идентичен. Бред возникает остро, в основе его - бред значения, когда каждое происходящее событие имеет особое значение, оз­начает то-то и то-то. При первом приступе — это проявления якобы особого эро­тического отношения и намерения со стороны его преподавателей, во втором случае - это изменение поведения окружающих лиц, студентов, медицинских ра­ботников, изображающих, играющих какую-то роль, показывающих особое по­ведение, т.е. во втором случае — это бред интерметаморфоза. Особенность второ­го случая применительно к бреду — его начинающаяся парафренизация, обвола­кивание основной идеи «сопутствующей идейкой», имеющей зачатки масштабного бреда реформаторства и изобретательства. Он выдвигает гипотезу «тринадцатого фактора», «нечто объемлющее». Больной еще не развил свою идею, не именует «объемлющее нечто» верховной силой, управляющей миром, но подразумевает, судя по его же словам, именно это. Вторая особенность, объе­диняющая оба этих случая, — представленность в обоих приступах массивной ка­татонической симптоматики, имеющей при первой госпитализации характер от­дельных кататонических симптомов, а во втором - развернутого кататонического ступора, сопровождавшегося в течение нескольких дней субфебрилитетом. О чем же это свидетельствует? Несомненно, имеется тенденция к возникновению ост­рых эпизодов шизофрении с возрастанием от первого приступа ко второму доли кататонической симптоматики. Можно предположить, что при третьем приступе, если эта тенденция сохранится, мы будем свидетелями онейроидно-кататони­ческого приступа, и возможно, с фебрилитетом.