Итак, после десятилетнего принудительного лечения пациент был выписан для продолжения амбулаторного психоневрологического лечения (АПНЛ) по месту жительства. Как это часто случается в реальной жизни, место осталось, а «жительство» в этом месте уже стало невозможным, так как за прошедшие годы больной потерял свое жилье и, вернувшись на пепелище, обнаружил, что не только никому не в радость, но и вообще никому не нужен. С 2000 г. он периодически появлялся в кабинете главного врача ПНД, участкового психиатра, жалуясь на свою судьбу, испрашивая помощь в возвращении квартиры, ранее имевшейся у него. Каждый раз продолжал заявлять, что убийства жены и ребенка не совершал, что его оговорили, на него «повесили чужое преступление». До 2002 г. ежемесячно сам являлся к психиатру, находясь на АПНЛ и строго выполняя все требования врача. После двукратного продления АПНЛ, в 2002 г. оно было отменено судом, и Юрий был переведен на амбулаторно-дневное наблюдение (АДН). Далее события развивались следующим образом.
4 сентября 2004г. больной ушел из дома со словами: «Меня больше не ищите», — попрощался с матерью. Мать неоднократно обращалась в ОВД с розыском сына, результатов не было. В ответах на послания главного врача ПНД в адрес ОВД также сообщалось о безрезультатных поисках. 15.03.05 г. участковый милиционер посетил К. по адресу его матери. Провел опрос и отбыл. Сестра предполагала, что брат может жить у женщины (подруги), обеспеченной жильем. Он говорил своим родственникам про такую женщину, но ни адреса, ни фамилии этой подруги не называл. Далее продолжается переписка с ОВД. Но... 18.05.06 г. Юрий самостоятельно появляется у участкового врача. Пожаловался, что его ищут по Интернету. Обнаруживал ясное сознание, полную ориентировку. Малоустойчивый фон настроения. Сообщал, что его «выгнали из дома», зачем-то внесли в Интернет и там фигурирует его фамилия. Прошло три месяца, и мы читаем последнюю запись в его амбулаторной карте о том, что 21 августа 2006 г. мать больного сообщала, что Юрий уехал на жительство в Краснодарский край, но с прописки она его не сняла.
Какие итоги мы можем подвести после этой длинной истории болезни, переданной вашему вниманию почти дословно, за исключением некоторых формальностей. У пациента с детства развивается эпилептическая болезнь со всеми типичными ее проявлениями. Это в старом понимании и есть та генуинная эпилепсия с типичными пароксизмами в начале заболевания, сменившимися парциальными приступами, малыми припадками и абсансами, затем полностью проявляющаяся в нарастании личностных изменений до степени слабоумия. При поверхностном знакомстве с пациентом он своим многократным и категорическим отрицанием случившегося убийства весьма напоминал больного, перенесшего сумеречное помрачение сознания с тотальной амнезией. Но информация, содержащаяся в акте СПЭ, убедительно показывает негативно-личностный механизм совершения ООД, при этом имелась весьма колоритная личностная реакция больного, напоминавшая типичную реакцию защиты, с псевдоамнезией случив- шегся, поиском линии защиты. Весьма характерно усиление дисфории при любых психогенно значимых ситуациях, вплоть до убийства, явившегося финалом домашней ссоры больного с женой.
Второй случай, с которым мы столкнулись очень давно, воспроизведем кратко, чтобы проиллюстрировать основные клинические характеристики типичного эпилептического психоза, протекавшего без помрачения сознания. Для таких психозов с галлюцинаторно-бредовой картиной большая часть авторов считает характерным мистическую или религиозно-экстатическую картину галлюцинаторных переживаний и соответствующую им бредовую симптоматику. В старом
справочнике по психиатрии в разделе об эпилептических психозах указывается, что бредовые идеи развиваются очень быстро вслед за возникшим галлюцинозом, отмечается быстрая парафренизация психоза. Галлюцинаторно-бредовый синдром сопровождается обычно тревожно-злобным настроением.