(В психическом статусе описываются признаки выраженного изменения личности по эпилептическому типу.)
Поставленные вопросы не всегда выслушивает, отвечает не по существу, фиксирован на сложившейся ситуации. Сведения о себе сообщает охотно, но крайне обстоятелен, вязок, ригиден, тугоподвижен, застревает на деталях, мелочах. Высказывания направлены на отрицания его вины, при этом стереотипно повторяет одни и те же фразы без
достаточного учета ситуации. Вместе с тем многие высказывания испытуемого неопределенны, своеобразны, непоследовательны, вычурны, склонен к символическому мышлению, бредовым интерпретациям окружающего. Стремится преподнести себя с лучшей стороны, подчеркивает разнообразный характер своих увлечений, при этом также проявляется своеобразие мышления, его вычурность. Так, он сообщает о лечении повышенного внутричерепного давления путем погружения под воду, о его фантазировании под водой, о различных способах лечения болезней, заявляет врачу: «Мой мозг — экран, в нем много произведено картин». Заявляет, что лечил психику жены, «занимался обороной». Жалоб на состояние своего здоровья не предъявляет, но указывает, что иногда мог уехать куда-то, блуждать по несколько дней, при этом, приходя в себя, не понимал, как сюда попал. Испытуемый отрицает, что убил жену и сына, настаивает на версии, что их убил отец жены, однако объяснить, почему отец мог это сделать, не может. Утверждает, что только отнес трупы к скважине и бросил их. В крайне «обнаженной» форме рассказывает о своих «манипуляциях» с трупами, без всякой эмоциональной реакции, говорит о позе потерпевшей, в которой он ее будто бы застал по возвращении домой («ее ноги были разведены для оплодотворения»). Путано, противоречиво, нелепо, без учета объективных данных объясняет непоследовательность своих показаний в ходе следствия, заявляет, что ждал дома убийцу, ибо знает из книг, что убийца возвращается на место преступления. Иногда заявляет, что плохо помнит обстоятельства случившегося, потому что «было плохо», «был в беспамятстве», однако наличие припадков в этот период отрицает, стремится заверить врача, что излечился от припадков, без учета ситуации настаивает, чтобы в его истории болезни был отражен тот факт, что в детстве у него был испуг. Также противоречиво, подробно описывает свои действия при сбрасывании трупов в скважину, всякий раз поправляет врача, что он «не бросил трупы, а опустил». На вопрос о причине сбрасывания трупов в скважину сделал разные заявления: то говорил, что боялся их оставить дома, то утверждал, что «в тепле трупы быстро разложились», затем стал заявлять, что бросил их туда «из-за грехов Ирины», «она гулящая», а «ребенок тоже был грязным». Вместе с тем постоянно в устной и письменной форме с массой уменьшительных суффиксов, со слащавостью сообщает о любви к потерпевшим, пишет стихи примитивного, нелепого содержания на эту тему. Однажды спросил врача о том, может ли в одном человеке «совмещаться добро и зло», и, получив утвердительный ответ, сказал: «значит это про Ирину». В отделении удерживался с трудом. Настроение было сниженным, держался обособленно, был хмур, задумчив, временами озлоблен. К персоналу был навязчив, требовал к себе повышенного внимания, часами стоял в однообразной позе у двери палаты или, стоя на постели, смотрел в окно, при этом на замечания не реагировал. Временами целыми днями лежал в постели, отказывался от еды или перебирал мелкие бумажки, вырезки из журналов и газет, придавая особое значение отдельным линиям, усматривал в буквах «особый смысл». Навязчиво требовал фотографии своей семьи. При получении их своеобразно интерпретировал позы, выражение лица, пытался доказать по позе тестя его причастность к убийству дочери. Высказывал угрозы в адрес тестя. Интересовался ходом расследований, требовал ознакомления с их результатами, настаивал на сообщении ему его диагноза, со злобой заявлял, что не намерен терпеть, если ему «припишут болезнь», демонстрировал врачу вырезки из газет с критическими заметками в адрес врачей. С родными письменной связи не поддерживал. Должной озабоченности сложившейся ситуацией, своим будущим не проявлял. Эпилептических припадков за время пребывания на экспертизе у него не наблюдалось. Мышление у испытуемого обстоятельное, ригидное, тугоподвижное, со склонностью к детализации наряду со своеобразием, вычурностью, нецеленаправленностью, склонностью к символике. Интеллект низкий. Эмоционально выхолощен, отмечается полярность эмоциональных проявлений, критическая оценка своего болезненного состояния и сложившейся ситуации. При экспериментально-психологическом исследовании на фоне вязкости, обстоятельности суждений, трудностей переключения с субъективно значимых событий, некоторого снижения объема запоминания и нерезко выраженных колебаний продуктивности деятельности на первый план
выступают нарушения интеллекта, выражающиеся в измененности смысловой структуры речи, конкретности и искажении процесса обобщения с использованием конкретных форм обобщения — широких обобщений низкого качества и актуализацией латентных и несущественных свойств, использование вычурных вербальных формулировок, неадекватности и символичности ассоциативных связей, а также в искажении смысловой стороны суждений с нецеленаправленностью высказываний, соскальзываниями, своеобразной субъективной логикой. Личность характеризуется наличием агрессивных реакций и конфликтных ситуаций, нетерпимостью, стойкими представлениями о враждебном и недоброжелательном окружении, ригидностью, склонностью к застреванию, отсутствием чувства вины. На основании изложенного комиссия пришла к заключению, что К. Ю. Е. страдает хроническим психическим заболеванием в форме эпилепсии с выраженными изменениями психики. Это подтверждалось данными анамнеза о начале заболевания в детском возрасте, характеризовавшегося разнообразными судорожными и бессудорож- ными припадками, последующими нарастающими личностными изменениями по эпилептическому типу, слабоумием, что являлось причиной повторных госпитализаций в психиатрические больницы, его инвалидизации. Приблизительно с 1979 г. частота судорожных припадков уменьшилась, имели место психические эквиваленты, явления амбулаторного автоматизма с нарушением сознания, на первый план выступали личностные психопатоподобные проявления, глубина и выраженность которых врачами расценивалась по-разному. Нарушение социальной адаптации также определялось личностными особенностями и болезненными нарушениями психики. Как видно из амбулаторной карты ПНД и материалов уголовного дела, с начала 1987 г. психическое состояние испытуемого в условиях психотравмирующей ситуации (семейные и производственные конфликты) ухудшилось, участились припадки, усилились нарушения в эмоционально-волевой сфере. Поведение испытуемого в период, относящийся к инкриминируемому ему правонарушению, во время следственных действий также определялось болезненным состоянием его психики. Настоящее психиатрическое исследование наряду с характерными для эпилепсии нарушениями мышления в виде обстоятельности, ригидности, вязкости, тугоподвижности, склонности к детализации, эмоциональной сферы в виде полярности аффективных проявлений, аффективной вязкости, эгоцентризма, некоторой слащавости, угодливости выявляет и шизофреноподобные нарушения мышления в виде нецеленаправленности, неравномерности, искажения процессов обобщения, своеобразия, вычурности, ассоциации, соскальзываний, склонности к символике, а также специфические нарушения эмоциональной сферы (неадекватность, выхолощенность), нарушения критического осмысления своего болезненного состояния и сложившейся ситуации. Выраженность указанных психических нарушений К. Ю.Е. столь значительна, что лишала его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Поэтому в отношении инкриминируемых деяний К. Ю.Е. следовало считать невменяемым. По своему психическому состоянию (выраженные нарушения мыслительной деятельности, эмоционально-волевой дефект, угрозы убийством при отсутствии критики) и с учетом характера совершенных им противоправных действий К. Ю.Е. представлял собой социальную опасность и нуждался в направлении на принудительное лечение в Республиканскую психиатрическую больницу со строгим наблюдением М3 РТ г. Казани, куда поступил 20.08.90г.
При поступлении и на протяжении длительного периода времени психическое состояние больного было крайне неустойчивым, отмечались повышенная раздражительность, частые конфликты с окружающими. Временами становился замкнутым, угрюмым, злобным, агрессивным. Заявлял, что в данной больнице есть определенные люди, отрицательным образом заинтересованные в его судьбе, которые прячутся под видом больных. Критика к своему состоянию, правонарушению полностью отсутствовала, категорически отрицал содеянное. На фоне проведенного лечения аминазином, галоперидолом, фена- зепамом постепенно выровнилось настроение, стал более упорядоченным в поведении, включился в трудовые процессы; судорожных припадков за время нахождения в больнице
не отмечалось\ что позволило на ВК изменить К\ Ю.Е. форму принудительного лечения в психиатрической больнице со строгим наблюдением на принудительное лечение в психиатрической больнице с общим наблюдением. 24.01.97г. поступил в РПБ М3 РТ, где первое время был спокоен, упорядочен, работал в JITM, но в дальнейшем стал конфликтным, грубо нарушал режим, требовал принести спиртные напитки. Согласно постановлению районного суда г. Казани от 13.05.97г., К. Ю.Е. изменена форма принудительного лечения в психиатрической больнице с обычным наблюдением на принудительное лечение в психиатрической больнице со строгим наблюдением. В Казанскую психиатрическую больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением М3 РФ поступил 16.06.97г., где обнаруживал следующее:
Физическое состояние: хронический гастрит с нормальной секреторной функцией.
Нервная система: энцефалопатия сложного генеза с рассеянной микросимптоматикой.
Психическое состояние: при поступлении и первые 2,5г. нахождения в больнице психическое состояние было стабильным. Спокоен, фон настроения ровный, уживчив с окружающими, активная психотическая симптоматика не выявлялась, включился в трудовые процессы. В таком состоянии переводился в реабилитационное отделение, где продолжал участвовать в трудовых процессах, посещал JITM. Без критики говорил о возврате в данную больницу. В январе и апреле 2000г. отмечались кратковременные дисфории, был вспыльчив, легко раздражителен, конфликтен с окружающими, на фоне проводимого лечения аминазином 300 мг/сут в инъекциях в сочетании с хлораконом 0,75 г/сут, фенобарбиталом 0,3 г/сут быстро успокаивался. На протяжении длительного периода времени (около 8 мес.) правильно ориентирован в месте, времени и собственной личности. Внимание привлекается и удерживается достаточно. Доступен контакту, речь замедленная по темпу, склонен к излишней детализации, застревает на мелочах. К возврату в данную больницу относится без должной критики: «я постоянно работал, может, что сказал не так». Активная психотическая симптоматика не выявляется. Мышление обстоятельное, вязкое, тугоподвижное. Интеллект снижен. Умственный кругозор ограничен. Суждения легковесные. Эгоцентричен. Эгоистичен. О содеянном рассказывает холодно, без сожаления: «да, у жены что-то с головой было плохо, не помню ничего». В отделении режим содержания не нарушал, настроение ровное, уживчив с окружающими, участвует в трудовых процессах. За все время нахождения в больнице судорожных припадков не наблюдалось, последний припадок отмечен в 1985 г. Является инвалидом II группы по специальной психиатрической МСЭ бессрочно. Формула общественной опасности: ведущий синдром — дисфорический, тип течения заболевания — непрерывный. Механизм, характер и кратность совершавшихся ООД: данное правонарушение первое по счету, механизм — негативно-личностный. Личностные и ситуационные факторы, способствующие и препятствующие совершению ООД: употребление алкогольных напитков будет способствовать ухудшению психического состояния и возникновению социальной опасности больного.
Лечение, проведенное и рекомендуемое: хлоракон, люминал, аминазин. Рекомендовано: психотерапия, психокоррекция, противосудорожная терапия отменена. Рекомендации социального плана по предотвращению СОД: постоянное наблюдение психиатром, проведение социальной реадаптации. На основании изложенного выше комиссия пришла к заключению, что К. Ю.Е. страдает хроническим психическим заболеванием в форме эпилепсии с выраженным изменением личности (F 07.82; G 40), проявляющимся в обстоятельности мышления, снижении мнестических способностей, интеллекта и памяти, учитывая урежение дисфории, отсутствие судорожных припадков и сумеречных расстройств сознания, а также агрессивных и аутоагрессивных тенденций, как спокойный психически больной, не представляющий особой социальной опасности, К. Ю.Е. в лечении в условиях психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением не нуждается.