Понимание депрессивного аффекта грусти как эмоциональной реакции на негативные феномены депрессии позволяет объяснить тот факт, что дистимические личности встречаются исключительно редко, настолько редко, что логично предположить наличие хронических субдепрессий, развившихся в раннем детском возрасте, когда их начало амнезируется. Вообще же, хронические субдепрессии, начинающиеся в раннем возрасте и длящиеся многие годы и даже десятилетия, начало которых всё же можно установить по самоотчёту, встречаются в популяции не так уж редко. Они, видимо, и дали в своё время повод к выделению дистимического характерологического типа. Объяснить невозможность существования истинно врождённого дистимического (именно печального, а не ангедонического) характера можно тем, что нельзя реагировать на утрату того, чего никогда не было. Полноценная способность переживать удовольствие у этих лиц всегда отсутствовала, и они не в состоянии чувствовать эту свою особенность как потерю. Они могут констатировать у себя врождённое отсутствие склонности веселиться, но грустное настроение у них возможно только при углублении ангедонии по отношению к этому изначальному уровню. Тщательный расспрос подтверждает, что вялые и плаксивые с детства пациенты осознают грусть только после возникновения или углубления ангедонии и апатии либо после перенесенной гипомании. Раннее развитие депрессивного фона устанавливается на основании того, что такие больные среди своих первых жизненных впечатлений сохраняют хотя бы смутное воспоминание о более радостном мировосприятии. Ещё один (тоже весьма редкий) вариант имитации врождённой депрес- сивности представляет собой пожизненно смешанный аффект, при котором, в отличие от шизоидности (см. раздел «Основы психиатрической систематики: шизоиды»), эмоциональной ареактивности нет или она невелика. С одной стороны, такие лица уверяют, что у них никогда не было хорошего настроения, что они постоянно опечалены, даже когда к этому нет повода, их самооценка занижена. С другой стороны, они отличаются завидной умственной трудоспособностью, напористостью, объективно высокой переносимостью стрессов, адекватно откликаются на юмор; ведут себя решительно, отличаются резкими манерами.
При отсутствии бреда в рамках депрессии содержание мышления представляет интерес постольку, поскольку позволяет подтвердить и уточнить квалификацию депрессивного аффекта. Отражение снижения аффекта в когнитивной сфере свидетельствует лишь о весьма относительной тяжести состояния, поскольку оно может иметь место и при амбулаторно протекающих состояниях. Помимо отмеченных выше особенностей в идеаторной сфере, свидетельствующих о наличии ангедонии, следует, например, обращать внимание на такие переживания досады, разочарования и обиды, которые развиваются как реакции на микросоциальные, внешние обстоятельства. Эти ситуативные реакции в период депрессивного состояния выступают в обострённой форме по сравнению с ремиссиями. В их структуре прослеживаются особенности конституционального психологического личностного склада. При отсутствии повышенного влечения к когнитивной деятельности больные более склонны к досаде в связи с бытовыми неладами или к разочарованию в близких, которые, по их мнению, недостаточно доброжелательны к ним, тогда как при наличии такого влечения нередко звучат и более принципиальные темы, например обиды на попрание своих прав. Для первых характернее позиция обречённого ожидания разрешения неприятной ситуации, а для последних — отказ от взаимодействия, напряжённый протест.
Существует особый вариант депрессии, при котором обращает на себя внимание главным образом содержание идеаторной сферы. Это так называемые «депрессии духа», или, как их иногда называют, «экзистенциальные депрессии». При таких состояниях реакция на ангедонию носит преимущественно не эмоциональный, а идеаторный характер. Соответственно, в картине депрессии преобладают не грусть или тоска, а представления о бессмысленности жизни, обречённости на безрадостное прозябание, одиночество. Такой относительный дисбаланс может быть обусловлен как насыщенностью духовного содержания сферы мышления, так и эмоциональной недостаточностью, заметной и в последующих ремиссиях.
Следует подчеркнуть, что вышеизложенные особенности содержания идеаторной сферы (которое адекватно настроению) не свидетельствуют о её расстройстве; они изложены лишь в связи с тем, что дают возможность более точно и полно определить депрессивный аффект, имеющий принципиально двухкомпонентную структуру. В этом смысле идеаторная сфера имеет значение индикатора эмоций, подчас более тонкого, чем мимика.
Характеризуя когнитивную сферу при депрессиях, нельзя не упомянуть, что её анализ позволяет оценить и влияние аффекта печали на всю эмоциональную сферу.
Депрессивный аффект при относительно неглубоких состояниях облегчает и усиливает эмоциональное реагирование на неприятности. Это одно из проявлений связи между общим фоном настроения и дискретными эмоциональными реакциями. Такая однобокая эмоциональная гиперестезия обычно оценивается больными как повышенная раздражительность, которая не обнаруживает чёткой корреляции с переживаниями витальной астении. Придирки к близким, нетерпеливое обрывание их на полуслове могут быть наиболее заметным для самих пациентов изменением в своём состоянии. Раздражение может вызывать буквально всё, особенно если оно сочетается с диффузным недовольством (см. выше). Усиление эмоциональной откликаемости наблюдается и на инициальной стадии мании, где она выражается смешливостью. Углубление депрессии, как и синдромально иных состояний, может приводить к обратной картине — ареактивности, эмоциональной бесчувственности. Как на крайнее выражение этой тенденции можно сослаться на депрессивный ступор. При глубоких депрессиях и маниях аффект достигает по существу максимальной выраженности, когда дезактуализирующиеся средовые факторы не могут его усилить.
По тем же самым закономерностям депрессия может сказываться и на другом компоненте эмоционально-аффективной сферы, а именно — на межперсональных отношениях. Появляется склонность вспоминать старые обиды, которые актуализируются несмотря на понимание самими больными их неадекватности в настоящее время. Более того, прежние обиды могут переживаться острее, чем при их нанесении. Становится труднее скрывать антипатии, которые на время депрессивного эпизода могут перерастать в ненависть. Депрессивный аффект может способствовать проявлению и других негативных эмоций, ранее по существу латентных, таких как ревность или зависть.