Тревога при депрессиях столь часта, что даёт основание полагать, будто является одной из модальностей депрессивного аффекта. Но этот аргумент недостаточен, поскольку при депрессиях весьма часты и дру­гие нарушения, в частности вегетативные, деперсонализационные и сенестопатические, что указывает лишь на предпочтительность их соче­танного возникновения (условно говоря, на высокую коморбидность).

Более обоснованной представляется иная точка зрения, а именно, о недепрессивном характере тревоги. Во-первых, психопатологически, в отличие от тоски, апатии и чувства слабости, тревога представляет собой переживание не утраты, а потенциальной опасности. Трево­га и грусть имеют разный биологический смысл: тревога направле­на на поиск защиты, чтобы, оградив себя от опасности, успокоиться и расслабиться, а печаль — на поиск удовольствия, чтобы полученная радость активировала жизнедеятельность (включая репродуктивную). Во-вторых, тревога, как и ангедония, в отличие от остальных модаль­ностей депрессивного аффекта, может встречаться в «изолированном» виде. К тому же тревожное волнение, в отличие от двухкомпонентного депрессивного аффекта, бывает врождённым (у психастеников), хотя и с упомянутой выше оговоркой: оно непостоянно, т. е. возникает пусть слишком часто, но по многочисленным и преимущественно незначи­тельным поводам.

В МКБ-10 недостаточная уверенность в себе включена, в отличие от тревоги, в перечень симптомов депрессии. Из этого формального указания не ясно, о какой неуверенности идёт речь. Под депрессивной неуверенностью следует понимать осознание снижения собственной продуктивности вследствие психомоторного торможения и ослабления способности к концентрации внимания, которые бывают при депрес­сии (фактически, такая неуверенность адекватно соответствует депрес­сивному состоянию). Это иногда смутное, но рациональное по своей природе понимание собственной неполноценности обычно способно приводить лишь к рациональному отказу от выполнения деятельности, ошибки в которой чреваты неблагоприятными последствиями. Иное дело — тревожная неуверенность, которая при депрессиях не коррели­рует с психомоторным торможением ни по времени возникновения, ни по выраженности. Она не зависит (или мало зависит) от правиль­ности выполнения действий, безопасности положения дел вокруг себя и может переживаться как иррациональный феномен, когда адекватно осознаётся отсутствие реальной угрозы и несоответствие собственного поведения ситуации.

Об отсутствии прямого влияния содержания мыслей на возникно­вение тревоги свидетельствуют некоторые случаи депрессии с невроти­ческой симптоматикой. Во время разрешения состояния, когда тревож­ные эпизоды уже не возникают, в вечерние часы больные продолжают обдумывать прежние проблемы и потенциальные неприятности точно так же, как и при прошлых раптоидных переживаниях, с той лишь раз­ницей, что волнения они уже не испытывают. Эти многократно об­думывавшиеся потенциальные неприятности не вызывают и чувства неуверенности или напряжения (размышления выздоравливающих па­циентов превращаются в сугубо рациональные предположения), в свя­зи с чем такие состояния нельзя рассматривать как свидетельствующие об эмоциональной опустошённости.

Тем не менее анализ тревожной идеации крайне важен, посколь­ку позволяет установить не только тяжесть состояния, но и его качес­твенные психопатологические особенности. Идеаторная сфера может оставаться незаполненной каким-либо определённым угрожающим содержанием (беспредметная тревога). Возникновение такой тревоги аутохтонно или спровоцировано, но не может быть реактивным. В дру­гих случаях тревога конкретизируется разнообразными по содержанию опасениями, среди которых какие-то могут быть временно превалиру­ющими. Здесь участие реактивных механизмов заметнее. При третьем варианте тревога связана с определённой или постоянно доминирую­щей темой, например темой смерти, т. е. имеет парциальный характер. Такую тревогу с конкретным и относительно стойким содержанием обычно называют страхом. В зарубежной и всё чаще отечественной пси­хиатрии любые патологические страхи называют фобиями. При этом критериями аномальности принято считать непропорциональность страха реальному риску, неэффективность увещеваний относительно его необоснованности, невозможность произвольно контролировать его и поведение, направленное на избегание порождающих страх ситу­аций. Понятно, что ситуация, реализующая содержание страха (напри­мер, нахождение на высоте), может способствовать его рецидиву или сохранению.

Невротический страх и интенсивное переживание тревоги важно отличать от бредового страха, хотя в обоих случаях переживается опас­ность. Отличие состоит в том, что при невротической тревоге опас­ность представляет собой лишь потенциальную возможность, хотя бы и высоко вероятную, что для пациентов весьма мучительно. Даже когда они спрашивают у близких, что же конкретно произошло, то полной убеждённости, будто беда уже наступила, у них нет. В этих вопросах скрыта надежда на лучшее. Пациенты боятся подтверждения (возмож­но, в самом ближайшем будущем) своих опасений. Их особенность — в сохранении хотя бы проблесков критического отношения к своему состоянию. По существу, оценка своего страха как преувеличенного и отражает осознание того, что опасность, если и реализуется, то толь­ко в будущем: беда еще не наступила, а волнение таково, будто худшее уже произошло.