Тревога в форме кратковременного пароксизма называется приступом паники. Часто (но совсем не обязательно) это бывает страх, а не тревога, поскольку присутствует тематическая определённость: боятся умереть или оказаться в неприглядном положении. Если чувство уверенности перестаёт сопровождать собственные психические процессы, то на основе переживания их неконтролируемости возникает страх сумасшествия. Преобладать может и страх утраты контроля над своими движениями (например, 11-летний школьник, испытывающий сердцебиение и удушье, боялся упасть и умереть от обездвиженности, когда не сможет управлять своим телом). Свойственные всем тревожным состояниям вегетативные нарушения при приступах паники особенно выражены. При крайней интенсивности страха пациенты ощущают «начало конца». Здесь беда переживается как уже наступающая, что и даёт основание некоторым психиатрам приравнивать эти состояния к острым бредовым. На самом деле такое отождествление не вполне корректно из-за того, что переживание наступающей смерти сопровождается имитацией её вегетативными нарушениями, а при бредовых состояниях внешняя опасность никем не имитируется. Там нет ни действительной угрозы, ни её признаков, хотя бы и ложных. При панических приступах нередки и другие сопутствующие симптомы, выраженность которых весьма различна: деперсонализация, сенестопатии и др., помимо вегетативных, функциональные неврологические нарушения (конверсии и проявления кататонии).
При психопатологическом анализе приступов паники интересно ещё раз обратить внимание, что патологическая тревога по существу не зависит от содержания мышления. Так, при танатофобических приступах паники могут быть и сохраняющиеся после них рассудочные опасения, что такие тяжёлые состояния отразятся на психике. Однако эти рациональные представления не приводят к эмоциональной реакции, т. е. к лиссофобии (диспсихофобии), которая возможна только при утрате чувства уверенности в контролируемости своей психики. Нет прямой зависимости возникновения тревоги и от вегетативной симптоматики. Часто больные испытывают одновременно замирание сердца и затруднение дыхания, но при этом переживание тревоги тематически очерчено: боятся умереть или от остановки сердца, или от удушья, в зависимости от того, на какую систему проецируется утрата привычного чувства уверенности.
Сравнение особенностей развития состояния при панических приступах и генерализованной тревоге заслуживает специального внимания. Общий стереотип может быть принципиально сходным. Несмотря на возможность короткого продрома (например, в виде желания плакать или сенестезического ощущения тяжести тела) приступы паники воспринимаются как неожиданные. Начало их может описываться как «внезапный толчок в груди». Однако при этом часто удаётся выявить предшествующий период сомнений, возникающих из-за неопределенности микросоциальной ситуации (семейной, служебной) и сопровождающихся волнениями той или иной степени выраженности. При генерализованной тревоге, проявляющейся разнообразными опасениями, могут возникать обострения, имитирующие панические атаки. Они заключаются в резком усилении тревоги и могут сопровождаться вегетативными симптомами, которые по тяжести и конкретным проявлениям аналогичны наблюдающимся при панических приступах (перебои, «замирания» или громкие удары сердца, удушье, потливость, дрожь и пр.). Тем не менее различия между «тревогой» и «паникой» существенны. При генерализованной тревоге первичный источник опасности заключается не в себе самом, а в ситуации, которая неблагоприятна для себя и окружающих. Пароксизмы паники обычно короче, очерченнее во времени и тематически не связаны с предшествующими волнениями. Отсутствие страха за свою жизнь во многих случаях генерализованной тревоги, несмотря на тяжесть вегетативной симптоматики, лишний раз свидетельствует о том, что страх связан не с ощущениями, не с информацией о неблагополучии, а с отсутствием чувства уверенности, которое имеет разную проекцию.
Личностная реакция на приступы паники может быть психологической и патологической. К последней можно причислить только «тревожную» ипохондрию, но не сверхценную. Если пациенты в принципе доверяют врачам относительно безопасности панических атак, но вопреки рассудку время от времени (пока их снова не упокоят) начинают сомневаться в своём соматическом благополучии и испытывать тревогу, то это тревожная ипохондрия. Она является выражением «психастенического характера» (см. раздел «Основы психиатрической систематики: психопатологический диатез: психастеники») или симптомом рецидивирующего тревожного расстройства (а чаще и того, и другого).
В некоторых случаях тревожная озабоченность своим здоровьем может принимать истинно навязчивый характер, о чём свидетельствуют эмоциональная реакция неприятия и формирование фобофобии.
Обычно озабоченность мнимыми соматическими болезнями (сенестопатиями, вегетативной и конверсионной симптоматикой) выше, чем истинной органной патологией. Однако проведенный выше психопатологический анализ как раз и даёт основание утверждать, что психическая природа патологии субъективно тяжелее соматической. При соматических болезнях возможно лишь неадекватно длительное сохранение тревоги, когда реальной опасности уже нет (в результате лечения или спонтанной динамики состояния), или несоответствие её интенсивности фактической угрозе. Таким образом, в этих случаях выполняются критерии патологических реактивных (тревожных) состояний К. Шнайдера.