Из усиливающихся при гипомании характерологических признаков более ярко и открыто проявляются прежде всего идеоманические, т. е. параноические черты (см. раздел «Психическая патология и норма: психологические личностные типы: идеоманы»), которые представляют собой психологическую особенность личности (а именно, повышенное влечение к когнитивной деятельности), встречаются весьма часто и приводят к формированию сверхценных образований. Речь здесь идёт не только о более увлечённом отношении к занятию каким-либо интересующим больного предметом или о заинтригованности новыми темами. Жизненная позиция пациентов становится более экспансивной. Они, например, начинают борьбу с несправедливостью не при случайном столкновении с ней, а сами активно выискивают её, с энтузиазмом принимаются за всё новые разоблачения, обычно не доводя до логического завершения прежние. Таких разоблачителей, особенно при некритичном характере их деятельности, могут ошибочно принимать за бредовых больных. Активизация когнитивной деятельности способствует у других пациентов философским размышлениям, у третьих — изобретательской деятельности, в том числе разработке авантюрных планов, которые могут с энтузиазмом претворяться в реальность. Фиаско в своей деятельности и различные препятствия, которые при отсутствии гипомании были бы весьма болезненными, нисколько не обескураживают, а только подзадоривают. Щепетильное отношение к собственному достоинству или замаскированный комплекс своего превосходства сменяются при гипомании неприкрытой горделивостью с презрением или пренебрежением к окружающим. Чаще всего все новые идеи остаются плохо продуманными, что задним числом понимается и самими пациентами.
За счёт гневливости и энергичной социальной деятельности гипоманиакальный аффект может не только имитировать эксплозивные и истерические «черты личности», но также и способствовать их более заметному проявлению. В последнем случае взвесить конкретное соотношение разных составляющих весьма трудно, если вообще возможно, тем более что клинически значимые (служащие основанием для обращения к психиатру и, тем более, для госпитализации) проявления брутальной конфликтности и демонстративности практически не встречаются изолированно от гипоманиакального или смешанного аффекта.
Было бы неверно утверждать, что гипоманиакальный аффект в большей мере сказывается на характерологических особенностях, чем субдепрессивный. Например, если при гипоманиях усиливается врождённо повышенная склонность к когнитивной деятельности, что приводит к формированию сверхценностей, и ослабляются психастенические черты, то субдепрессии приводят к обратным последствиям. Если при гипоманиях влечения (например, сексуальное) усиливаются, то при субдепрессиях снижаются, хотя по компенсаторным механизмам могут и возрастать. Усиление влечений и особенно их искажение в рамках общего повышения активности, когда поведение принимает социально проблемный характер, послужили основанием для выделения психопатоподобного варианта гипоманий. Впрочем, чаще всего психопатоподобные синдромы основываются на состояниях смешанного аффекта, например, с континуальной сменой признаков депрессии и мании на протяжении суток.
Маниакальный аффект и соответствующая ему идеация нередко способствуют ошибочной диагностике бреда. Некритичное переживание лёгкости, успешности во всём, отсутствия преград в достижении желаемого, а также вера в свои силы предвидения и склонность к преувеличению своих возможностей и хвастовству позволяют пациентам заявлять, будто они могут читать мысли окружающих, телепатически влиять на них. Это принято расценивать как «активный» или «положительный» вариант синдрома Кандинского или бреда воздействия. Однако впоследствии пациенты признают, что способность читать чужие мысли только допускалась как состоявшаяся, хотя фактически они отдавали себе отчёт в реальном положении дел. Речь шла о предугадываниях, которые не приводили к узнаванию чего-либо конкретного, скорее улавливали общий настрой окружающих, их одобрение, участие или иное отношение. В случаях гневливой мании проявления повышенной агрессивности, которую пациенты пытаются оправдать необоснованными обвинениями в чей-то адрес, могут неверно приписываться персекуторному бреду.
Если врождённой печали не бывает, то врождённое хронически приподнятое настроение (гипертимия) — явление достаточно частое. Эти бойкие и весёлые дети еще в младенчестве обнаруживают опережающее развитие, в зрелые годы они обычно помнят о себе с достаточно раннего возраста. Довольство, весёлость, жизнелюбивая лёгкость достаточно типичны для них, но обычно не в такой степени, чтобы причислить их к патологическим по традиционно принятым меркам. Вместо этого окружающие и они сами склонны отмечать в качестве основной черты характера высокую активность. Здесь правомернее говорить не столько о реакции на пониженную способность огорчаться, сколько о жизни в особых условиях «эмоциональной безнаказанности», хотя в детские годы такие люди часто подвергаются наказаниям за шалости, а впоследствии у них формально может быть проблем больше обычного из-за особенностей поведения, отмеченных выше (опрометчивость, бестактность, раздражительность, склонность к разоблачениям и пр.).