Большинство психиатров вслед за К. Ясперсом рассматривают некритичность как интеллектуальную слабость. В таком понимании этот термин становится дублирующим и теряет смысл. Видимо, поэтому в руководствах по психопатологии он специально и не анализировался. Э. Крепелин, считая некритичность производной от сильных аффектов, помрачения сознания или снижения интеллекта, указал на неё как на предпосылку бреда (в 8-м издании своего учебника), хотя эта предпосылка была для него не настолько важной, чтобы упомянуть о ней в переиздававшемся позднее «Введении в психиатрическую клинику».
Тем не менее некритичность представляет собой особую форму нарушения организации мышления (а именно её недостаточность), которая заслуживает специального внимания, тем более что встречается она не реже депрессивного аффекта, т. е. намного превышает половину случаев функциональной патологии, хотя и не выявляется у всех пациентов без исключения. Кроме того, важность анализа некритичности связана и с тем, что её проявления (например, когда некритично следуют чужим мнениям) могут ошибочно приниматься за бред.
Критические способности определяются вынесением суждений, которые адекватны информированности, в том числе образовательному уровню индивидуума и его интеллектуальным способностям (например, адекватны способностям к использованию логики). Соответственно, некритичность заключается в вынесении суждений без использования в полной мере своих интеллектуальных способностей (вопреки необходимости). Такие суждения не обязательно вербализованы или внутренне чётко сформулированы, они скорее могут подразумеваться на основании отдельных поступков больного или его поведения в целом. Например, если человек не счёл нужным приобрести хотя бы минимальный набор используемых в его социальном кругу бытовых навыков и норм поведения, хотя они ему доступны и не могут не пригодиться, то это свидетельствует о его некритичности.
Некритичностью наделён гоголевский Хлобуев, запустивший и поэтому вынужденный продавать своё имение помещик. Собеседники «были совершенно обворожены его речами и готовы были признать его за умнейшего человека», «так хорошо и верно видел он многие вещи, так метко и ловко очерчивал немногими словами соседей помещиков, так ясно видел недостатки и ошибки всех». Но все его планы по выходу из своего затруднительного положения «были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и света, что оставалось пожимать только плечами да говорить: «Господи боже, какое необъятное расстоянье между знаньем света и уменьем пользоваться этим знаньем!» (курсив Н.В. Гоголя.)
В связи с использованием термина «некритичность» необходимо различать несколько понятий — и по сущности, и по клиническому значению.
Прежде всего следует выделить понятие «псевдонекритичность», подразумевающее сохранение адекватных суждений при нерациональном или социально неодобряемом поведении. Спиноза вряд ли был первым, назвав человека рабом своих страстей. Эмоциональная мотивированность поведения может, не нарушая рациональных суждений, дезактуализировать их. Например, при рискованных поступках их мотивом может быть не только и даже не столько расчёт на успех, сколько стремление к браваде. Последствия своего поведения при псевдонекри- тичности предвидятся в достаточной мере, шансы на благополучный исход дела оцениваются адекватно, а возможность ошибочного решения в неоднозначных обстоятельствах понимается с самого начала. Базисные ценности индивидуума во многом определяются эмоциональными предпочтениями, и при псевдонекритичности выполнение той или иной деятельности, выбор той или иной линии поведения определяются далеко не только гарантированностью успеха, но и эмоциональным удовлетворением от процесса деятельности или от нравственной правомерности занятой позиции. Когда увлечение азартной игрой определяется не убеждённостью в особой благосклонности судьбы, а желанием пережить радостное возбуждение вопреки пониманию, что выигрыш маловероятен, это и есть псевдонекритичность. Ради эмоционального самоутверждения люди могут доходить до абсурда в противостоянии обстоятельствам или окружающим.
Клиническое значение псевдонекритичности (когда таковое имеет место) относительно невелико, поскольку она вряд ли бывает единственным признаком болезненного состояния (и уж тем более не представляет собой первичного патологического феномена). Тем не менее если в какой-то период пациент начинает обнаруживать псевдонекритичность, то это может свидетельствовать об эпизоде аффективного нарушения. Усиление влечений, например лудиоманического, чаще происходит при гипоманиях, но по компенсаторным механизмам встречается и при субдепрессиях. В рамках субдепрессий пациенты могут становиться не в меру щепетильными, предъявляя завышенные моральные требования как к себе, так и к окружающим, хотя и сами понимают неадекватность своих претензий. Разумеется, всё это не означает, что неадекватные поступки во время аффективных эпизодов непременно представляют собой псевдонекритичность. Наоборот, чаще всего речь идёт об истинной некритичности, в проявлении которой значение эмоционального состояния бывает ограниченным. Например, неуместная шутка в состоянии гипомании провоцируется желанием повеселиться, но не обязательно сводится к нему, поскольку часто отражает и неадекватность оценки ситуации. Точно так же возможно объяснить эмоциональным состоянием попытку депрессивной пациентки покончить с собой, но если она осуществляет её с помощью 5 таблеток аспирина, одного из наиболее широко употребляемых населением средств, то это свидетельствует об истинной некритичности.
Понятие «эмоциональная некритичность» исходит из целесообразности учитывать суждения, ошибочность которых производна от эмоциональной мотивированности, сильных эмоций или эмоциональной недостаточности. В случаях аффективной некритичности нельзя с уверенностью утверждать наличие когнитивной слабости, поскольку высокая организованность мышления лишь предположительно обеспечивает безошибочность суждений и адекватность поведения независимо от эмоционального состояния. Таким образом, эмоциональная некритичность ясно указывает на (эмоциональную) патологию, только если патологичны приведшие к ней проявления эмоциональности.
В норме эмоциональная некритичность может выступать в виде некой однобокости суждений при самых разных сильных эмоциях, как отрицательных (страх, негодование и пр.), так и положительных, например в случае особой увлечённости какой-то идеей. Так, знаменитый патолог И. В. Давыдовский, увлёкшись раскрытием значения приспособительных реакций в патологическом процессе, дал следующее «полное» определение болезни: «это жизнь, форма приспособления организма к существующим условиям». Понятно, что с таким же успехом эту дефиницию можно отнести и к понятию здоровья, хотя сам Ипполит Васильевич справедливо указывал на необходимость противопоставления этих категорий. Особенностью данного варианта некритичности является нестабильность, возможность быстрого исправления неправомерного суждения, стоит лишь намекнуть на ошибку.
Некритичному поведению может способствовать и эмоциональная недостаточность, когда возможности эмпатического сопереживания ограничены и эмоциональное отношение к себе не улавливается в полной мере. В таких случаях больные могут обнаруживать определённую степень бестактности, быть излишне навязчивы или откровенны (при так называемой «регрессивной синтонности» или «аутизме наизнанку»), досаждать окружающим другими проявлениями неуместной активности или, наоборот, оставаться не вовлечёнными во взаимодействие с окружающими, несмотря на их интерес к себе и в ущерб себе.и (участники раскопок) считают, что это неизвестный ранее вид примата («хоббит»), другие — что это homo sapiens, но страдавший патологией (позднее предположили, что это пигмей с микроцефалией). И хотя по мере накопления данных перевешивали аргументы то одной, то другой стороны, остаётся удивляться, с какой неизменной убеждённостью представители сторон сохраняли свои взгляды.