Враждебное или симпатизирующее, осуждающее или восторженное отношение окружающих определяется (независимо от наличия или отсутствия инициального этапа бредообразования, не сопровождающегося наделением ситуации ясным смыслом) по механизмам интуитивного осознавания. Больной видит на вокзале группу людей и по существу сразу понимает, что это «шайка». Собственно, ему и не требуется никаких особых обоснований для непосредственной констатации того, что и так представляется совершенно очевидным. Только позднее он может ссылаться на то, что бандиты на вокзалах орудуют нередко, но это запоздалое оправдание своих «ошибок». Внутренние перемены изначально переживаются как способности, которые вдруг «раскрылись» или которыми пациента наделили высшие силы и с помощью которых будут решены какие-то глобальные проблемы. Но это могут быть и, наоборот, гибельные для больного или не только для него изменения.
Именно такая изначальная содержательность интуитивного бреда встречается чаще всего. Трансформацию его инициальных феноменов удаётся проследить не столь часто: переживание неопределённой перемены в себе сменяется идеями могущества или греховности, улавливаемая нарочитость (неестественность) в поведении окружающих способствует развитию бреда инсценировки, ощущение внимания дополняется идеями слежки (в частности, возникают представления об установленных в квартире видеокамерах или подслушивающих устройствах), а если при этом больной испытывает значимость собственного поведения, то слежке придаётся смысл эксперимента (цель которого обычно неясна) или испытания пациента (например, проверки его благонадёжности).
В рамках острых состояний по-бредовому оцениваемое отношение к себе обычно диффузно, враждебность может замечаться в выражении лиц даже ближайших родственников. Окружающая обстановка воспринимается в целом как зловещая либо просветлённая. В самом себе больной может осознавать новые особые способности, которые радикально изменяют всё вокруг. Например, все становятся подвластны экстрасенсорному влиянию больного (хотя феномены психического автоматизма здесь ещё не обязательны). Весьма характерно для интуитивного бреда, что больные распознают особую мимику и жестикуляцию окружающих, а также подмигивания, кивки и другие «знаки», подтверждающие враждебность, осуждение, подвох или, наоборот, поддержку. Все окружающие или многие из них (например, весь медицинский персонал) могут быть не теми, за кого себя выдают, об этом свидетельствует неестественность их поведения, затаённое любопытство или враждебность. Если такое необычное отношение к себе больные замечают у родственников, то могут принимать их за подставных лиц. Интуитивное проникновение в смысл происходящего даёт пациентам возможность уверенно угадывать, где скрываются злодеи, кто с кем в заговоре. Очень часто улавливаются конкретные намёки в свой адрес, в том числе с экрана телевизора. Например, предполагается, что убийство известного политика обсуждают только для вида, а на самом деле подразумевают предстоящее убийство пациента. В передаче о здоровье намекают на перенесенные пациентом болезни.
При быстро развивающемся бреде степень понятности для больных происходящего часто ещё недостаточна, определяется лишь самый общий смысл поступков окружающих. Так, если они склонны усматривать в происходящем неблагоприятный смысл, обнаруживая тем самым подозрительность, то она не обязательно сопровождается представлениями о том, в чём конкретно заключаются подвох или угроза. Тем не менее, зная, что против них замышляется что-то неприятное или даже пагубное, больные считают, что к ним не случайно, а с недобрыми намерениями приближаются незнакомцы, злонамеренно смотрят на них или отворачиваются, чтобы скрыть эту злонамеренность, но что конкретно от них хотят, в связи с чем и для чего — может оставаться для них неясным. В отличие от хронического бреда, связь между отдельными событиями и людьми, если и определяется, то преимущественно также в самом общем виде.
Развитие интуитивного бреда может сопровождаться формированием более сложных и даже пышных фабульных построений, для которых уже недостаточно, да и не обязательно опираться лишь на бредовую оценку непосредственного окружения. Интуиция задаёт направление для построения фабулы: против больного замышляется зло, и злодеи «узнаются», или, наоборот, его хотят поддержать. За этим следуют домыслы, представляющие собой уже не неожиданные догадки, а результат произвольного активного обдумывания, размышления «на заданную тему», когда пациент ищет ответы на вопросы: кто организатор, что послужило причиной, чего в конечном счёте добиваются и пр. Такая сюжетная разработка не нуждается ни в логике, ни в фактах и может выглядеть достаточно стройной, а может иметь пробелы и нестыковки. И в том и в другом случае эти вымыслы представляют собой бред воображения. Ещё более ярок бред воображения, когда за частными событиями угадываются гораздо более значительные и масштабные, с вовлечением «агентов» мировых держав или космических сил. Содержание приобретает, таким образом, фантастический характер.
При выраженной способности больного к наглядным представлениям они обычно в изобилии воспроизводят фабулу бреда, которая часто отражает типовые сюжеты сказок, фантастических романов, мистических учений и рассказов о паранормальных явлениях («наглядно-образный» бред воображения). Когда наглядно-образные представления сменяются интенсивным псевдогаллюцинированием, а окружающая обстановка осознаётся всё слабее, то состояние переходит в онейроидное. Так, больной видит себя на других планетах или парящим в заоблачных высях, хотя вскользь может ещё замечать и расхаживающих по отделению пациентов.
В других случаях интенсивно рождаются и разрабатываются откровения философского, научного или религиозного характера («интеллектуальный» бред воображения). Больные легко «разрешают» знаменитые научные проблемы, внезапно понимают истинные законы устройства мира, по наитию создают методы доказательства своих новых убеждений и открытий. Если и подбирается какая-то аргументация, делаются какие-то расчёты, то впоследствии со смущением признаётся их небрежность и ошибочность. Обычно этот вариант бреда воображения развивается на фоне предшествующего (гипо)маникального аффекта или одновременно с ним. Уже на предшествующем этапе возможно усиление интереса к интеллектуально-понятийной деятельности в тех областях науки, религии, литературы, которые в последующем определяют содержание бреда. Тем не менее, несмотря на возможную ошибочность этих первоначальных сверхценных построений, о бреде можно говорить только при утрате критического отношения как к способу выработки продукции своей мыслительной деятельности, так и к своей роли в социуме. Больные некритично перестают допускать возможность ошибки, сознают себя уже совершившими важное и совершенно неоспоримое открытие; общепризнанность их заслуги — вопрос времени. По-новому больными осознаётся и своё предназначение. Оно состоит уже не в том, чтобы использовать принятые методы познания, им назначена роль провидцев, обычная аргументация им если и нужна, то только для того, чтобы и других убедить в своей правоте.