Слабая корригируемость бреда зависит не только от некритичности больных, которая создаёт лишь предпосылку для бредовой идеи. Односторонний выбор идеи осуществляется благодаря интуиции, а интуиция — основа веры. Вера же — это не требующее доказательств убеждение, которое в значительной степени зависит от эмоций (будь то желания, страхи или эстетические предпочтения), зачастую иррациональных. Поэтому бредовая вера, как и любая другая, например религиозная, весьма ограниченно поддаётся разубеждениям, даже основанным на логической аргументации.
Наряду с некритичностью, личностная недостаточность у больных с бредовыми расстройствами может включать и эмоциональную дефицитарность. О ней можно судить не только по возможному отсутствию аффекта растерянности, но и по неадекватности, стёртости эмоциональных реакций на содержание бредовой фабулы (слабая реакция испуга при персекуторном бреде, отсутствие заметной одухотворённости при идеях изобретательства и пр.).
Психиатры часто ограничивают характеристику бреда определением его содержания. Информативность этого параметра ограничивается возможной корреляцией с механизмами бредообразования, которые, впрочем, без него и невозможно выяснить: спросив, что больной думает, следует узнать, почему именно он так считает. Тем не менее бред одного и того же содержания может иметь разные механизмы формирования. Так, бред воздействия при психическом автоматизме является следствием непосредственно переживаемого постороннего влияния, т. е. некритичного отношения к обману восприятия (которое, впрочем, обычно встраивается в фабулу персекуторного или иного бреда). Реже бред воздействия имеет интерпретативный характер, когда пациент объясняет, например, своё плохое самочувствие не тем, что преследователи его отравили, а тем, что они используют в отношении него телепатию, гипноз, лучевую энергию или колдовство. В ещё более редких случаях «дистанцированного» варианта бреда воздействия, относящегося к первичному интуитивному бреду, больные, не замечая непосредственного влияния на себя самих, «чувствуют», что ими пытаются управлять с помощью телепатического контроля над окружающими лицами, которые будто зомби следуют чужой воле. Оценивая связь содержания бреда с его механизмом, следует иметь в виду, что некоторые бредовые темы, например персекуторная, встречаются при любом типе бредообразования, а другие практически исключают какой-то из типов. Например, для фантастического бреда нехарактерны бредовые интерпретации.
Диагностика бреда лишь по характерной для него фабуле, неправдоподобности высказываний, без выяснения оснований для них, может приводить к ложнопозитивному диагнозу. Так, в связи с очень грубой некритичностыо больные могут придерживаться совершенно нелепых взглядов, например религиозно-мистических, и руководствоваться ими в своём поведении. Такие взгляды, в отличие от бредовых идей, являются заимствованиями из бесед с их приверженцами, из литературы, средств массовой информации. Они могут несущественно дополняться, но, самое главное, пониматься больными превратно, упрощённо. Особенно вероятна ложнопозитивная квалификация бреда при маниях. Во-первых, больные могут быть склонны к весьма нелепым шуткам, которые ошибочно принимаются за бред. Например, пациент представляется милиционерам капитаном Немо, только впоследствии поясняя, что «прикалывался». Во-вторых, ради своего самоутверждения в глазах окружающих маниакальные больные нередко выдают за свершившуюся реальность то, что на самом деле считают для себя только перспективой. Так, они едва придумали способ разбогатеть с помощью Интернета, но уже уверяют, будто обладают несметным состоянием. Разумеется, все подобные шутливые или хвастливые заявления отражают некритичность, которая благодаря мании проявляется карикатурно. Гневливая мания с неприязненным отношением к окружающим и соответствующим неадекватно агрессивным поведением также может неверно приниматься за проявления бреда.
Принято указывать и на косвенные признаки бреда. Это бредовое поведение, бредовые намёки (недомолвки с многозначительностью, интонации, подразумевающие осведомлённость собеседника), бредовая детализация, когда подробно сообщаются формальные обстоятельства ситуации, но не раскрывается бредовая фабула. При недостатке сведений о пациенте эти признаки заставляют расспросить его должным образом, помня, что они не обязательны для бреда и могут иметь место также при небредовых умозаключениях. Для надёжной диагностики следует установить начальные феномены бредовой интуиции.
Значение косвенных признаков возрастает при бредовой недоступности, которая сама по себе является важнейшим косвенным признаком бреда. Даже доступные пациенты предпочитают обсуждать с врачом темы, напрямую с бредом не связанные. Бред — знание сокровенное, интимное, поскольку оно основано на личной интуиции, индивидуальном проникновении больного в суть разворачивающейся вокруг него ситуации, восприятии предназначенных именно для него намёков, знаков и символов. Обычно люди вообще не склонны делиться интимными переживаниями. Так, и большинство больных неохотно раскрывают свои бредовые идеи. Даже уже не считая их правомерными, пациенты признаются, что рассказывать о содержании бреда им стыдно, что им приходится преодолевать внутреннее препятствие. В течение многих лет больные могут сожалеть, что некогда «раскрыли душу» кому-то из врачей. Такие косвенные признаки бреда, как детализация и намёки, могут отражать именно сокровенность болезненных переживаний: больные предпочитают говорить о доступной пониманию собеседника объективной, а не субъективной данности, а если собеседнику дано знать субъективную «реальность», то он всё поймет и с полуслова, в противном случае его и не следует информировать. Если пациенты понимают, что их представления неприемлемы для окружающих и приводят к нежелательному для них лечению и социальной стигматизации, то малодоступность усиливается или превращается в недоступность. Гораздо реже (преимущественно на высоте обострений) недоступность — следствие причисления врачей к кругу недоброжелателей или преследователей.