По психологическому содержанию выделяют в качестве патологического феномена и весьма продолжительные этапы жизни. Достаточно неопределённо выгладит понятие «вторая (новая) жизнь», заимствованное из-за рубежа, где его употребление, впрочем, мало заметно. Наверное, это станет откровением для академических психиатров, но факт остаётся фактом: очень многие люди уходят на пенсию (вынужденно или добровольно) и зачастую полностью или частично перестают интересоваться прежней профессией, уделяя основное внимание внукам, приусадебному хозяйству, здоровью и пр.; это вторая жизнь (в новых условиях). Психическое или соматическое заболевание также создаёт новые условия жизни, будь то в рамках бредовой системы или тревожного реагирования на изменения в состоянии здоровья. Патологичны расстройства, а обусловленное ими изменение микросоциального функционирования лишь подтверждает их наличие или позволяет их обнаружить, но не является дополнительным и самостоятельным патологическим феноменом.
При обсуждении психопатологических категорий желательно избегать ненужного усложнения терминологии. К сожалению, иногда обнаруживается склонность уподобляться тем гоголевским дамам, которые вместо «высморкаться» говорили «обойтись посредством носового платка». Так и у нас, вместо сонливости и обжорства речь идёт об «амплификации соматочувственных влечений» (будто бы существуют бесчувственные влечения). Если принять этот термин, то логично было бы причислить бессонницу к «диминюции» «соматочувственных влечений», но здесь почему-то говорят об их «отчуждении», хотя в психиатрии под отчуждением принято понимать вариант деперсонализации.
Психиатрические термины порой имеют литературный уклон. Некоторые из них весьма точны (например, «стоячие обороты»). Другие менее определённы. Например, подразумевает ли «монотонная активность» только эмоциональное однообразие или ещё и особую настойчивость в какой-то деятельности? Третьи указывают на конгломерат явлений, набор которых может быть разным. Например, «фершробены» («чудаки») обнаруживают некритичность, которая может сочетаться с кататоническими особенностями моторики, сверхценностями нелепого содержания, приподнятым аффектом или ритуализированным вследствие фобий поведением. «Литературные» термины также могут представлять собой ложную, условную и неоднозначную симптоматику. Например, всё, что говорилось о сверхценностях, относится и к такому их варианту, как «метафизическая интоксикация» (идёт ли речь только об увлечении или оно следует за гипоманиакальным аффектом, выявляется ли при этом когнитивный дефицит или недостаточная продуктивность обусловлена только связанной с гипоманией разбросанностью и поверхностностью в философских занятиях)/
Разумеется, проведенное обсуждение психопатологических проблем психиатрической науки и практики ни в коей мере не ставит под сомнение важность проводившихся клинических исследований и накопленного опыта. Оно лишь призывает к повышению точности используемых понятий, что позволяет сформировать более адекватные представления о сущности психической патологии. Ложная, условная, искажённо понимаемая и неоднозначная симптоматика может обращать на себя внимание окружающих раньше, чем безусловная (базисная), и, соответственно, служить основанием для обращения (первичного или очередного) к психиатру, задача которого — разобраться, идёт ли речь о психологической особенности или о психической патологии и какой именно. В этом состоит её практическое значение.