Они определяются хронической, обычно пожизненной, симптоматикой, которая позволяет устанавливать тот или иной характерологический тип и на фоне которой по реактивным и (или) аутохтонным механизмам развиваются обострения различной психопатологической структуры. Поскольку такая симптоматика не имеет существенных качественных отличий от симптоматики обострений, её наличие правомерно рассматривать как пожизненное фазное состояние. Формально здесь диагностируются так называемые патологические типы личности, которые, согласно общепринятым взглядам, считаются особой формой психической патологии и обозначаются как расстройства личности или (в более традиционной терминологии) психопатии.
В современной психиатрии твёрдо сохраняется взгляд на сущность расстройств личности (психопатии) как на уродство характера, противопоставляемое остальным психическим расстройствам. Принято считать, что речь идёт об отрицательных свойствах личности, которые под влиянием неблагоприятного стечения обстоятельств усиливаются, приводя к формированию психопатии в зрелом возрасте, тогда как у детей ещё только формирующаяся психопатия проявляется реакциями (возбудимыми, истерическими, астеническими). Исходя из этих представлений, остаётся удивляться, во-первых, что это за реакции, когда ребёнок, например, изначально аутичен и в положенные 6 недель от роду должным образом не оживляется при виде матери или, наоборот, развивается с опережением, отличается повышенной активностью, общительностью и отвлекаемостью (без истощения внимания), а во-вторых, чем «особенности» его характера и реагирования принципиально отличаются от психопатии у взрослых? Собственно, и в зрелом возрасте характер, в том числе «психопатический», — это прежде всего стиль реагирования.
Если принять указывающий на психопатию традиционный критерий тотальности за обязательный, то как оценивать случаи с избирательностью проблем, например когда чрезмерно тревожатся только при переменах в жизни (в том числе ожидаемых и малозначимых), а о правильном выполнении своих действий не заботятся (и наоборот), или когда замкнутость обнаруживается лишь вне пределов семьи? Ещё один традиционный критерий психопатии — причиняемое себе или окружающим страдание (т. е. установление социальной дезадаптации) — столь же мало пригоден для использования, поскольку провести границу между страданием и более или менее ощутимым неудобством затруднительно. В то же время при гипертимном складе характера адаптация нередко весьма успешна. Как и при шизоидности, этот признак совсем не обязательно служит причиной не только страданий, но и отчётливых неудобств, будь то себе или окружающим.
Дело в том, что все заштампованные взгляды на психопатии сформировались в эпоху, когда психические расстройства изучались преимущественно в стационарах, где вероятность установления критериев тотальности и дезадаптации очень высока, да и за амбулаторной помощью обращались тогда при значительных социальных проблемах. А, кроме того, они отражают представления о чертах характера, которые болезненно заострены, но не являются симптоматикой болезни. Это, дескать, симптом болезни может выявляться как заноза на фоне в остальном интактной психики (как при мономаниях, т. е. монотема- тическом бреде), а здесь аномальные личностные признаки носят всепроникающий характер и изначально направляют психическое развитие в его целостности по искажённому пути. Дефиниции психопатии в отечественной психиатрии и расстройств личности в МКБ и DSM—IV-TR почти идентичны, но в последней систематике подчёркивается принципиальная отличительная характеристика расстройства личности — оно «не является следствием другой психической патологии».
Если оценивать психопатии глазами психиатрии вековой давности, то их понимание как особой группы патологии вполне естественно: врождённое уродство характера резко отличается по своим проявлениям как от умственной отсталости, так и от психозов и неврозов. Однако за прошедшие сто с лишним лет накоплен огромный опыт пограничной психиатрии, который показывает, что разрыв между «чертой личности» (trait) и болезненным состоянием (state) не столь уж непреодолим, и противопоставление этих категорий некорректно. В частности, теперь хорошо известно, что болезненные состояния могут быть совсем неглубокими и длиться долгие годы и даже десятилетия. Поэтому возможность врождённой гипоманиакальной, тревожной и депрессивной симптоматики не представляется нереальной. Имеется ряд аргументов, подтверждающих правомерность такого взгляда.
Во-первых, психопатологические различия между «чертами личности» и соответствующей психиатрической симптоматикой не носят принципиального характера и полностью объяснимы разницей в условиях их формирования. Общая особенность врождённой симптоматики состоит в преобладании её негативного компонента. При этом следует помнить, что иногда обострения также характеризуются преобладанием негативного компонента симптомов, и тогда идентичность «характерологических черт» и симптоматики дискретных болезненных состояний полная (подробнее см. ниже — характеристика соответствующих «патологических типов»).