В-третьих, имеющиеся эпидемиологические показатели распространённости «расстройств личности» свидетельствуют об их весьма тесной связи с другими психическими расстройствами вопреки указаниям на их независимость. В общей популяции США «расстройства личности» составляют 10—15%, а среди госпитализированных пациентов (преимущественно как дополнительный диагноз) — 50—60%.
В-четвёртых, если бы психастеническое, шизоидное и гипертимное расстройства личности составляли нозологически самостоятельную группу патологии, хотя бы и обнаруживающую сродство с другими психическими расстройствами (так называемую коморбидность), то они, пусть редко, но встречались бы и в чистом виде. Но таких случаев в практике пограничной психиатрии выявить не удаётся: помимо собственно «характерологических» нарушений всегда выявляются реакции, эндореакции и (или) аутохтонные фазы, а также когнитивный дефицит, т. е. все признаки психопатологического диатеза.
Аффективные эпизоды у больных с расстройствами личности традиционно описывались как «фазы у психопатов». Учитывая устаревшие представления о распространённости аффективных расстройств (менее 0,5%), было, действительно, логично связывать их происхождение с психопатической конституцией, если таковая диагностировалась, поскольку в этих случаях их частота намного превышала якобы популяционную. При этом не было найдено удовлетворительного теоретического объяснения, каким образом стационарное по своей сущности личностное «уродство» обусловливает динамичные аффективные состояния и почему эти эпизоды идентичны циклотимическим.
Концепция психопатологического диатеза органично снимает эти вопросы: его частота составляет статистическую норму или приближается к ней, а симптоматика обострений и «психопатий» имеет общую сущность.
Понимание расстройств личности как нозологически самостоятельной категории излагается в психиатрической литературе как постулат: во всяком случае, не удаётся найти каких-либо аргументов в пользу такого мнения.
В основу некоторых других традиционно выделяемых в психиатрии личностных типов (помимо тревожного, гипертимного и шизоидного) и соответствующих им психопатий положены такие относительно постоянные характерологические признаки, которые невозможно считать в строгом смысле слова патологическими, т. е. безусловной симптоматикой, даже при очень яркой выраженности. Эти признаки являются проявлениями инстинктивных влечений. Примером традиционного для психиатрии личностного типа, патологичность которого была неправомерно установлена лишь на основании социального критерия, является параноический. В его основе лежит повышенное влечение к когнитивной деятельности, оперированию понятиями или познанию, что почти обязательно проявляется формированием сверхценностей. Характеристики таких психологических (а не психопатологических) личностных типов приводятся в разделе «Психическая патология и норма». Особенно заметная благодаря гипертимии выраженность некоторых влечений даёт основание выделять её подтипы. Примером может служить обсуждаемый ниже истерический склад личности. В рубрике «Экзогенно-органические расстройства» даётся краткая характеристика тем типам личности, которые являются следствием органической патологии.
Диагностика склада личности традиционно осуществляется на основании выявления совокупности её наиболее характерных черт, которые приводятся в обобщённых клинических описаниях в психиатрической литературе, и среди которых могут устанавливаться главные или облигатные признаки. Один из существенных недостатков такого подхода заключается в значительном субъективизме заключений, в частности относительно требующегося для диагностики набора признаков, что приводит к большому расхождению в оценках. Этот недостаток в значительной мере преодолевается использованием стандартных диагностических перечней личностных признаков с указанием минимального числа критериев для каждого оцениваемого личностного типа. Однако повышение воспроизводимости диагностических заключений благодаря заранее составленным комбинациям личностныхчерт не освобождает данный подход от других недостатков. К ним относится прежде всего большой формализм в оценках, зачастую учитывающих неоднозначные поведенческие характеристики (см. раздел «Психиатрические симптомы: другая психиатрическая симптоматика»). Следствием этого является снижение валидности, т. е. достоверности диагностической квалификации. Например, для диагностики параноического расстройства личности, по МКБ-10, достаточно установить чрезмерную чувствительность к неудачам, тенденцию к постоянному недовольству кем-то с отказом прощать, высокомерие, тенденцию завышать свою значимость с отнесением происходящего на свой счёт. Однако нельзя утверждать, что эти признаки не могут выявиться и у других характерологических типов, например у ананкастов или истериков (понятно, что у них эти признаки объясняются иными свойствами личности). Транстипологическими, т.е. свойственными лицам, относящимся к разным характерологическим типам, являются и отмечаемые у параноиков (по МКБ-10) «возобновляющиеся неоправданные подозрения относительно сексуальной верности супруга» (это психологический признак). То же самое относится и к «подозрительности», происхождение которой на самом деле вовсе не обязательно связано со склонностью к сверхценным образованиям. Нельзя не признать существования тревожной подозрительности (из-за склонности к сомнениям). Психологами показана также возможность социальной обусловленности недоверчивости (а соответственно, и подозрительности) у детей, рождённых вторыми по счёту, поскольку в детстве над ними нередко подшучивают их старшие сибсы со своими приятелями. Популяризация астрологии, нумерологии и прочих мистических учений, а также социально-религиозных воззрений породила культуральную зависимость и такого признака, как «охваченность законспирированными толкованиями событий». Остающийся признак параноической личности, по МКБ-10 («воинственно-щепетильное отношение к вопросам, связанным с правами личности»), имеет тот недостаток, что встречается среди параноиков не всегда.