Аменция

А теперь самое время перейти к изучению следующего синдрома нарушенно­го сознания.

Аменция — непароксизмальное расстройство сознания, суть которого - преж­де всего бессвязность мышления, нарушение осмысления окружающего мира и самого себя. Это - одно из самых тяжелых психических нарушений. Спутан­ность мышления и речи длится неделями, сопровождается полной амнезией пе­реживаний и окружающей обстановки. Полная дезинтеграция всей психической жизни, диффузная алло- и аутопсихическая дезориентировка, глубокое наруше­ние внимания с явлениями гиперметаморфоза (сверхизменчивость внимания), растерянность, достигающая крайних степеней, бесцельное, часто хаотическое возбуждение с метаниями, гиперкинезами. Аменция есть проявление крайней ас­тении центральной нервной системы, поэтому и возникает при тяжелых астени- зирующих заболеваниях человека. Стержневое проявление аменции - астеничес­кая спутанность мышления и речи. По характеру этой спутанности врач-психи­атр и обязан определить аментивное помрачение сознания.

Автору удалось лично наблюдать и оказывать помощь двум больным с аменцией.

Первой была девушка 19 лет, переболевшая двухволновым брюшным тифом, на фоне которого развился брюшнотифозный энцефалит (возможно, энцефалитическая реакция). После бурного делирия, перешедшего в кратковременный онейроид, через несколько дней начала энцефалитического психоза развилось аментивное помрачение сознания. Девушка стала беспомощной. На лице на несколько недель застыло выражение растерянно-жалкой беспомощности, большие круглые глаза смотрели на собеседника с постоянным вопросом, как бы вопрошающим — кто она, где она, что с ней происходит. Речь была бессвязной. На всю профессиональную жизнь запомнились краткие ответы девушки на очень простые вопросы, характеризующие суть аментивного нарушения мышления. Сейчас опишу сцену из жизни, которая стоит перед глазами вот уже 33 года. В ординаторскую женского от­деления областной психиатрической больницы входит пожилой мужчина, отец Оли К. «Кто это?» — спрашивает заведующая отделением. «Костюм, как у моего отца, ботин­ки, как у отца, волосы на голове, как у папы». Заведующая повторяет свой вопрос, а де­вушка отвечает, что не знает, кто находится перед нею. Она способна была (хотя и не все дни, а когда ее состояние слегка улучшалось) воспринимать отдельные фрагменты действительности, она давала этим фрагментам, элементам окружающего мира пра­вильные определения, но она не могла своим больным мозгом синтезировать, собрать вместе, в кучу, эти отдельные фрагменты, собрать в единый образ и «понятие отца», различные части его физического облика. Кроме спутанности сознания, мышления и речи, у нее отмечались ка та тоноподобные симптомы — застывание, восковая гибкость, эхола- лия. Периодически она галлюцинировала, имелись множественные массивные психосен­сорные нарушения. На нее падали стены, потолок надвигался и мог вот-вот раздавить. Язык увеличивался до гигантских размеров, зубы становились огромными клыками. Она выходила из аменции долго, через два с половиной месяца от начала психоза. После выхода из помрачения сознания у нее сформировался стойкий психоорганический синдром (под­робно и полно история болезни будет представлена во второй части книги).

Второй случай был опубликован в №10 МРЖ за 1978 г. Воспроизводим его с купюрами в качестве иллюстрации аментивного состояния сознания.

П-ва Т.П., 46лет, учитель поселковой школы. С целью самолечения выпила 82 таб­летки антабуса по 0,25 г, всего 20 г в течение одного месяца. В конце апреля появились по­вышенная утомляемость, слабость, головная боль. В праздник 9 мая стала говорить сво­им коллегам, что поселок изменился, дома стали кривыми, улицы узкими. Лежа в крова­ти, видела падение лампочки с потолка (психосенсорные нарушения). 15 мая, через неделю, была найдена дома ужасно грязной, растрепанной. Говорила, что видит множе­ство красных клопов, которые ее заедают (делириозные переживания). Слышала «голо­са», предупреждающие ее о готовящемся убийстве. В психиатрическом отделении сома­тической больницы отмечалось резчайшее психотическое возбуждение с наплывом истинных зрительных и слуховых галлюцинаций. Была переведена в психиатрический межрайонный стационар. В психическом состоянии с первых дней сознание было помра­ченным. Дезориентирована в месте нахождения и времени. Заявляла, что находится в своей школе, тюрьме, дома, говорила, что сейчас 1947год, 1965 год. Время года определя­ла как зиму. Взгляд был мутным, бессмысленным, выражение лица - страдальческим, ги- помимичным. Маска застывшего страдания оставалась на лице до середины июля. Не ос­мысляла сути вопросов. Не понимала, что с нею случилось. Постоянно переспрашивала персонал, где она находится, куда пойти в туалет, что с нею случилось. Совершала неаде­кватные и нелепые поступки: ложилась на пол, укладывалась на полу спать. Во время патопсихологического исследования раздевалась донага и демонстрировала врачу-мужчи- не свои менструальные прокладки. Внимание крайне неустойчивое. Спонтанная речь бес­связна, прерывается плачем, стоном: «Холодно, хочу спать, ах, зачем вышла замуж? Вот погасла лампочка, пора умирать, этот халат мне мал, дайте ваше платье». В ночное вре­мя речевая бессвязность и беспокойство усиливаются. Кричит, стонет, произносит со­вершенно бессвязные обрывки слов и предложений. Отмечается отрывочная и быстропро­ходящая бредовая симптоматика. Заявляет о скорой смерти, угрозе убийства: «Могилу вырыли, завтра убьют, дайте отравы». Однажды сказала, что в отделении появились апельсины для проведения поминок и похорон. На свидании с сестрой долго не узнавала ее, вглядывалась в лицо, одежду. Спустя 3 нед. после начала лечения контакт с больной сталполностью невозможным. Перестала отвечать на вопросы, произносила какие-то бес­смысленные фразы, выполняла самые простые действия. Более сложные, требующие син­тетической деятельности мышления, выполнить не могла. Например, при просьбе пока­зать левое ухо, показывала левый глаз, считала по пальцам и с ошибками, передвигалась по палате на четвереньках. В течение последующих 2 нед. отмечалось возбуждение в пре­делах постели с речевой бессвязностью, совершением стереотипных действий, громкими криками, стонами. Через 2,5 мес. от начала лечения стал отмечаться медленный выход из психоза через резко выраженную астению, перешедшую в проявления психоорганическо­го синдрома. Имелись крайне отрывочные воспоминания о начальном периоде психоза. Полностью амнезировала период более 2 мес. пребывания в стационаре. Известен катам- нез через 2 года. С трудом работает по специальности педагога. Отмечаются утомляе­мость, раздражительность, слезливость. При осмотре: обстоятельна, мелочно-педан­тична, конкретна в мышлении и речи, обидчива, слабодушна. Речь монотонна, лицо незначительно гипомимичное.