В руководстве «Введение в клиническую психиатрию» Г.В. Морозова и Н.Г. Шумского дополнительно выделяются два вида личностного сдвига — стенический тип личностных изменений и психопатоподобный личностный сдвиг. При стеническом личностном сдвиге преобладают повышенная, не знающая утомляемости работоспособность, предприимчивость, уверенность в себе, настойчивость в исполнении желаний, устойчивость к отрицательным событиям и явлениям жизни. Стенический личностный сдвиг замечательно описан в романе В. Войно- вича «Монументальная пропаганда».
Будучи в юности искренне убежденной комсомолкой, верящей в идеалы построения светлого будущего, главная героиня романа к старости превращается в монстра с иск- ривленно-фанатичной личностью, обожествляющей своего кумира, вождя всех народов. Нажитая паранойяльность выражена настолько, дисгармония личности до такой степени вывернула эту увядающую женщину, что она чугунную статую вождя, весом почти две тонны, устанавливает в своей жилой комнате подобно почитателям буддизма, молящимся на статую Будды. В конце-концов она погибает при пожаре под тяжестью свалившегося на нее кумира и проваливается вместе с чугунной болванкой вождя: «Сталин сдвинулся с места и пошел прямо к Аглае вместе с плитой, к которой был приварен. Аглая вдруг поняла, что он идет к ней, чтобы взять ее как женщину, и сама воспылала безумной ответной страстью. Она приподнялась на подушке, растопырила худые руки и ноги в разные стороны, всю себя растопырила и сказала тихо, но страстно: «Иди ко мне! Ну, иди, иди, ну иди же!» Уже чугунный затылок почти коснулся пола, но неведомая сила удержала его, подняла, выпрямила, подбросила к потолку, опустила на место. Он опять задрожал, задрожал и с криком «Сердце красивицы!» обрушился на Аглаю, и она приняла его всем своим растопыренным телом ... гремели взрывы, звенели стекла, ломались, стукались, корежились балки потолочного перекрытия, внутри Аглаи что-то хрустело. Она не поняла, что это хрустят ее же кости» [12].
Психопатоподобный личностный сдвиг встречается очень часто, при самых различных психических заболеваниях. Поэтому мы были вынуждены вторгаться в частную пограничную психиатрию, чтобы понимать клинические проявления личностной патологии. Название отражает содержание данных нарушений. Они подобны проявлениям психопатий, но не являются нозологической личностной патологией. Они — личностные маски, надетые на совершенно иные по этиологии и патогенезу психические заболевания. Если при органических заболеваниях головного мозга психопатодобные нарушения довольно простые, легко определяются и соотносятся с клиническими особенностями тех или иных личностных типов, то психопатоподобные нарушения при шизофрении — чрезвычайно сложные, чаще всего мозаичные.
В главе «Генеалогические исследования» мультидисциплинарного исследования «Шизофрения», выпущенного под ред. А.В. Снежневского в 1972 г., описаны особые типы личности среди близких родственников больных шизофренией, которые ближе всего стоят к психопатоподобному личностному сдвигу. По мнению Р. Шнейдера, среди близких родственников больных шизофренией встречается большое число «странных» людей, но почти никто из них не обнаруживает социальной неполноценности. «Их уважают за честность, скрупулезность и трудолюбие, однако предпочитают не вступать с ними в контакт, так как окружающие замечают, что они «особенные», словно живут в другом мире. Их педантичность и пунктуальность вызывают антипатию у окружающих. Эти «здоровые» обладают большим количеством особенностей и странностей. Психиатр обнаруживает у них черты, напоминающие изменения личности у больных шизофренией в состоянии ремиссии. Во многих работах, которые посвящались описанию отношений матерей и детей в семьях родственников больных шизофренией, особенно часто описывалась личность «сверхпротективных матерей» [61]. Они занимают в семьях доминирующее положение; отец обычно инфантильный, пассивный, устраняющийся от всего на свете. Именно о таких женщинах имеется блестящий афоризм Юзефа Булатовича: «Не задумывайся о том, кто в семье главный - она или ты. Лучше тебе этого не знать». Сверхопека таких матерей проявляется в чрезмерной собственнической всепоглощающей любви, в чрезмерном вмешательстве в отношения ребенка с другими детьми. Некоторые, наоборот, проявляют холодность, безразличие и отдельные садистические тенденции в отношении своего ребенка. Эти исследования дали повод ввести понятие «шизофренноген- ной матери». Все исследования обнаружили накопление в семьях больных шизофренией лиц с заметными характерологическими сдвигами, выраженными аномалиями характера, прежде всего шизоидного спектра, и в обыденной жизни они узнаются по недостатку эмоциональности, отгороженности, отсутствию социальных контактов. Представляем пример из жизни семейного окружения больной девушки, 22 лет.
У Светланы Г., студентки филологического факультета университета, имеется две сестры — 28 лет и 16 лет, отец — 52-летний главный инженер одной процветающей частной фирмы и мать, 49 лет, педагог одного из колледжей большого города. Светлана перенесла уже два приступа эндогенного психического заболевания, первый из которых характеризовался острым бредом интерметаморфоза с кататоническими включениями (абортивный вариант неразвернувшегося онейроидно-кататонического приступа); второй приступ был чисто аффективным, депрессивным. Девушка находится в течение последних полутора лет в ремиссии астенического типа. Отец — мягкий, добродушный человек, руководит большим коллективом, на работе пропадает дни и вечера, общительный, отзывчивый и довольно откровенный. Будучи на производстве руководителем, принципиально занимает позицию абсолютного нуля в семье. Самой любопытной фигурой семейного окружения Светланы является, несомненно, ее мать, которую отец именует не иначе, как «мамочкой». Мамочка держит все семейство в железных рукавицах, превратив дом в казарму школы прапорщиков. Многие годы вся семья встает и ложится по звонку будильника, все вместе делают утреннюю гимнастику, все бегают по улицам в любую погоду, пьют ежедневно чай с лечебными травами. Мамочка всех трех дочерей «безумно любит», многие годы каждую из них встречала и провожала из школы, техникума, филиалов вузов. Старшая и младшая сестры нашей пациентки, по требованию матери, приводили в дом своих парней, которым устраивалась «проверка на вшивость». Мамочка, являясь педагогом, считая себя профессиональным психологом, тестировала «будущих зятьев» по собственной методе. Она предлагала им находить вариант выхода из конфликтной ситуации, которую сама же изобретала, сама же исполняла и сама же оценивала. Если «жених» принимал сторону будущей невесты или будущей тещи, он объявлялся негодным. Испытание прошли только те, кто находил третий, нестандартный выход. Дочь могла продолжать дружбу только с тем юношей, который был одобрен семейным матриархатом. Мамочка долго не могла смириться с тем, что средняя дочь заболела. В течение года лечила ее собственными методами; только после попытки суицида, едва не закончившегося трагически, обратилась к врачам. Каждое назначение не просто оговаривалось, добивалось не просто «информированное согласие», а перепроверялось двойным перекрестным методом — консультацией сторонним психиатром (чаще из другого города) и сборной аннотацией из трех-четырех литературных источников. Приходя на беседу с врачом, часто начинала так: «Ну, вот что я Вам сейчас скажу...» Далее следовал набор ценных указаний по поводу дальнейшего лечения. Удивительным является то обожание, с которым относились и муж, и дети к своей «мамочке».